Скотт Линч - Красное море под красным небом

Ряды вооруженных стражников исключали мысль об отказе или сопротивлении. «Фигуры», которые не торопились перейти на указанное место или вообще отказывались двигаться, стражники жестоко били, чтобы вырвать согласие. Соглашаться приходилось, а жестокость наказаний по мере продолжения игры не уменьшалась.

— Гнилые фрукты! — крикнул мальчик в ложе Черного Главнокомандующего. Пожилую женщину в белой накидке прижали к стене, и четыре Демона принялись забрасывать ее яблоками, грушами и помидорами. Ее сбили с ног и продолжали забрасывать, пока женщина не превратилась в содрогающуюся груду; она свернулась, пытаясь защититься руками, а со стены над ней капал сок и падали гнилые куски.

Месть белого игрока не заставила себя ждать. На этот раз наказанию подвергался крепкий молодой человек в черном плаще, и виконтесса оставила право выбора за собой.

— Мы должны содержать в чистоте стадион нашей хозяйки. Отведите его к стене с фруктовыми пятнами, — крикнула она, — пусть вылижет ее.

Толпа ответила аплодисментами. Главный Демон прижал молодого человека к стене.

— Лижи, мразь!

Начинал молодой человек нерешительно. Тогда другой Демон достал плеть-семихвостку с узлами на концах ремней и хлестнул жертву, так сильно прижав к стене, что у молодого человека пошла кровь из разбитого носа.

— Отрабатывай свою плату, червяк! — крикнул Демон и хлестнул снова. — Разве женщины никогда не просили тебя пользоваться языком?

Тот в отчаянии водил языком вверх и вниз по стене. Через каждые несколько секунд парня начинало рвать, а это вызывало новый удар хлыстом. Когда его наконец утащили с арены, он был весь в крови и бился в судорогах.

Так продолжалось все утро.

— Боги, как они это терпят? Почему позволяют?

Локки стоял на галерее, глядя на богатых и могущественных, на их охранников и слуг и на редеющие ряды живых фигур внизу. Пот пропитал его одежду.

Вот они, самые богатые и свободные люди Теринского мира, те, кто обладает положением и богатством, но кого не ограничивают политические обязанности; они собрались здесь насладиться тем, что закон и обычай запрещают везде, кроме этого частного владения Салжески; ради развлечения они унижают и калечат других людей, как хотят. Арена и Развлекательная война — лишь средство, которое служит именно этой цели.

В этом нет порядка, нет справедливости. Гладиаторы и преступники сражаются на аренах перед толпами по определенной причине: рискуют жизнью ради славы или расплачиваются за то, что дали себя поймать. Мужчин и женщин вздергивают на виселицы, потому что Покровитель Воров не помогает слабым, глупым и невезучим. Но то, что происходит здесь, совершенно бессмысленно.

Локки чувствовал, что его гнев растет, как опухоль в желудке.

Они понятия не имеют, кто он и на что способен. Не знают, что может сделать с ними здесь, в Салоне Корбо, Бич Каморры, если ему будет помогать Жеан! Потратив несколько месяцев на наблюдения и планирование, благородные подонки разнесут это место в клочья, сумеют обмануть в Развлекательной войне, ограбить участников, ограбить леди Салжеску, унизить этих ублюдков, так опорочить этот полугород, что больше никто не захочет приезжать сюда.

Но…

— Покровитель Воров, — прошептал Локки, — почему? Зачем ты сейчас показываешь мне это?

В Тал-Верраре его ждет Жеан, они уже по горло в игре, на подготовку которой ушло больше года. Жеан не знает, что на самом деле творится в Салоне Корбо. Он ждет скорого возвращения Локки со стульями, чтобы они могли осуществить план — общий и необыкновенно трудный.

— Будь все это проклято! — сказал Локки. — Пусть боги отправят их всех в ад!

Каморр. Несколько лет назад. Густой влажный туман окутывает Локки и отца Цеппа серыми полотнищами, когда старик ведет мальчика домой с первой встречи с капой Венкарло Барсави. Локки, опьяневший и потный как мышь, отчаянно цепляется за спину Кроткого козла.

— …ты не принадлежишь Барсави, — сказал Цепп. — Он, безусловно, неплохой капа. Его лучше иметь в союзниках, а для этого следует всячески выказывать ему свое послушание. Но это вовсе не значит, что ты его собственность. Да и я тоже, если уж на то пошло.

— И я не обязан…

— Соблюдать Тайный Договор? Быть примерным маленьким пезоном? Обязан… но только для виду, Локки. Просто чтобы не навлечь на себя беду. И за последние два дня ты должен был это понять, если только твои глаза и уши не зашиты суровой ниткой. У меня особые планы относительно тебя, Кало с Гальдо и Сабеты. — На лице Цеппа промелькнула зловещая усмешка. — Вы должны стать ни много ни мало тем ядром, которое ударит в самое сердце Тайного Договора и разобьет вдребезги это детище Венкарло.

— Хм… — Локки немного подумал. — Зачем?

— Ха… это… сложновато объяснить. Причина имеет отношение к тому, кто такой я и кем, как я надеюсь, когда-нибудь станешь и ты. Я служитель Покровителя Воров.

— А капа делает что-то неправильно?

— Да, — сказал Цепп, — да, парень, вот это вопрос. Во благо ли «порядочных людей» он действует? Боги, да: Тайный Договор укротил городскую стражу, успокоил всех, благодаря ему нас меньше вешают. Однако у священников каждого бога свой долг — законы, переданные самими богами тем, кто им служит. В большинстве храмов все это очень сложно, запутанно и утомительно. Законы нашего повелителя легкие. Первый из них — воры процветают. Очень просто. Нам приказано помогать друг другу, прятать друг друга, добиваться условий, при которых нам было бы лучше. Этот закон Барсави выполняет, не сомневайся. Но вот второй закон, — продолжал Цепп, понизив голос и посматривая по сторонам, чтобы убедиться, что в тумане их никто не слышит, — второй закон таков: богатые помнят.

— Что помнят?

— Что они не неуязвимы. Что замки можно открыть, а сокровища украсть. Нара, Повелительница Чумы, Госпожа Неотвратимых Недугов, да будет ее рука остановлена, насылает на людей болезни, чтобы они никогда не забывали: люди не боги. Для богатых и могущественных мы как эти болезни. Мы камень в их башмаке, шип в их плоти, небольшое проявление божественной справедливости. Таков наш второй закон, и он не менее важен, чем первый.

— И… Тайный Договор защищает дворян, и тебе это не нравится?

— Дело не в том, нравится ли он мне. — Цепп подумал, прежде чем говорить дальше. — Барсави не священник Тринадцатого. Он не поклялся, как я, выполнять эти законы; ему просто приходится быть практичным. И хотя я принимаю это, оставить просто так не могу. Мой долг перед божеством — сделать так, чтобы люди с голубой кровью, с их пышными титулами, время от времени получали немного того, что обычно жизнь преподносит остальным, — сильный удар в уязвимое место.