Александр Бережной - Желание в уплату

Моя "контора", как я привык называть это помещение, представляет собой гибрид восточной лавки и бара. Метров 30 площади, задрапированные темным шелком и толстыми коврами стены, шкуры зверей на полу, барная стойка напротив двери. За стойкой стоит застекленный стеллаж, полки которого частично заполнены алкоголем и посудой, а частично предметами самого разного назначения. Я и сам иногда точно не знаю, что и где находится в этих закромах… Тоже самое можно сказать про сундуки, стоящие у стен по бокам… Также тут находятся два массивных стола, при желании превращающихся в бильярдные, перед стойкой стоят высокие табуретки… Что еще? Да, в конторе царит приятный полумрак, так как свет идет лишь от висящих над бильярдами ламп и подсветки некоторых полок стеллажа за моей спиной. Окон нет, только входная дверь из мутно-белого стекла. Сам я обычно принимаю клиентов, находясь за стойкой, только, в отличие от бармена, сижу я на гибриде кресла и барной табуретки.

Бываю я в конторе редко, и каждый раз с нетерпением жду очередного дня, когда внешняя дверь автоматически откроется, сделав внутреннюю доступной миру снаружи. Такой она остается в течении недели, после чего, если клиент таки не появляется, снова следует долгое и томительное ожидание. Ну а если появляется, то все зависит от того, какое у него дело…

Во второй день одной из таких рабочих седмиц я сидел на своем месте, забросив ноги на барную стойку, курил, и ни о чем толком не думал. Сигаретный дым вился причудливыми кольцами, пепел падал в пепельницу из черепашьего панциря, время тянулось медленно и неспешно. Приближался полдень, за окном стояла дикая жара, что, впрочем, меня только устаивало – в конторе не было душно, а жар, выжимающий из тела влагу, мне был симпатичен с детства, уж не знаю почему. Словно чувствуешь круговорот воды в природе – теряешь жидкость, и пьешь, чтоб ее восполнить, становясь единым целым со вселенной и ее вечным движением…

Да. Надо бы поставить вентилятор, но идти за ним было лениво. Я, не глядя, потянулся к полкам за спиной, и вытащил оттуда бутылку минералки и веер из рисовой бумаги, с иероглифом "Покой". Не люблю минералку, но есть особый кайф в ее употреблении в такую погоду. Класть сигарету в пепельницу, и без того полную окурков, я не стал, и, подумав, взял в ту же руку минералку, зажав палочку с никотином между средним и безымянным пальцами, а указательным и большим отвинтил крышку. Потом пошевелил ногами, сбрасывая с босых ступней тапочки. Кстати, из-за жары я был в одном халате на голое тело. Его синий, рассекаемый стремительными золотыми драконами шелк приятно холодил кожу. Я облизнулся, и, даже не откинув падающие на лицо волосы, приложился к бутылке.

Именно в этот момент раздался перезвон подвешенного у двери колокольчика, оповещающий о посетителе. Продолжая пить, я скосил правый глаз (я сидел вполоборота к входу, и мои ноги лежали не перпендикулярно стойке, а под углом к ней) и посмотрел на клиента. Это оказалась девушка, лет этак двадцати, с черными волосами, убранными в хвост. Весьма приятная для взгляда фигурка, четко различимая под открывающей живот и плечи бежевой майкой и такого же цвета бриджами. На ногах у нее были легкие сандалии. За спиной висел среднего размера рюкзак. Даже скорее грубый мешок из парусины с лямками, присобаченными для удобства. Девушка тяжело дышала, грудь бурно вздымалась, золотисто-прозрачные глаза в панике метались по окружающим предметам, словно в поисках спасения, но из-за спутанности мыслей ничего не замечая толком. Видимо, по инерции, она прошла несколько шагов вглубь помещения и остановилась.

Входная дверь мягко закрылась, лишь капризно тренькнул вновь потревоженный колокольчик. Девушка вздрогнула, ее глаза прекратили бесполезное метание и сфокусировались на мне. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Она, взмыленная, как лошадь после забега, все еще не способная отрегулировать дыхание… И я, с лежащими на стойке голыми ногами, веером в одной руке и все еще прижатой к губам бутылкой и сигаретой в другой. Тут немую сцену прервало какое-то странное потрескивание. Я скосил глаза, и обнаружил огонек, бегущий от сигареты… по пряди моих волос!!! Я с нецензурным воплем подскочил практически на полметра вверх, удерживаемые мной предметы разлетелись в разные стороны. Пока мои руки перекрывали кислород огню, девушка продолжала стоять неподвижно. Я, злостно матерясь, наконец спас свою прическу, запахнул халат, распахнувшийся во время прыжка. Потуже затянул узел на поясе, и, смущенно кашлянув в кулак, одновременно затоптал дымящийся на полу бычок. Босой ногой!

– Твою мать! – в бешенстве заорал я, подпрыгивая. Тут девушка рассмеялась. Звонким таким, искренним смехом, серебристым, словно ручеек. Я взял себя в руки. На меня же клиентка смотрит! Идиот! Клоун! Сколько лет на свете живу, а до сих пор не могу нормально себя вести… Позорище.

– Простите за мой несколько домашний вид, уважаемая, – я отвесил полупоклон, – признаться, я не ожидал что по такой жаре хоть кто-то сюда заглянет. Рад приветствовать вас в моем скромном заведении. Прошу вас, проходите, не стесняйтесь.

– Спасибо, – все еще улыбаясь, она подошла к стойке. Голос у нее был мягкий, не очень глубокий, но мелодичный. При ближайшем рассмотрении, ее черты оказались тоже очень милы – лучшая смесь азиатского и европеоидного типов. Только вот на загорелую кожу налипла пыль, прочерченная дорожками пота. Я протянул ей влажное полотенце. Та потянулась было взять, но тут в ее глазах снова возникла паника, и она вцепилась мне в руку:

– Прошу вас, спрячьте меня! Пожалуйста! – столько мольбы звучало в этой просьбе, столько ужаса перед чем-то неизвестным мне, что я невольно умилился. Сцена получалась просто-таки классической. Взяв полотенце в другую руку, я стал осторожно обтирать ее лицо:

– Не волнуйтесь, милейшая. Единственное, что вам сейчас угрожает, это получить раздражение кожи из-за всей этой пыли…

Дверь снова открылась. На этот раз пинком. Я поморщился. Вошедшие люди по возрасту явно не дотягивали до совершеннолетия. И было их уже пятеро в комнате, а снаружи толпилось еще больше. Свора. Уличная свора. Нос уловил запахи, основным из которых был перегар, но примешивалось и чуток героина. Да. Понятно, почему, моя клиентка так запыхалась. От такого побежишь так, как никогда раньше не бегал. Девушка, кстати, обернулась на шум, и в ужасе прижалась спиной к стойке. У нее перехватило дыхание. Моя освободившаяся рука потянулась к полке сзади.

– Вот ты где, тварь! – ощерился вошедший первым, судя по всему, вожак, – Ну все, сейчас… – он осекся, в его распахнутых глазах даже отразилась моя рука, по плавной дуге выводящая извлеченный из стеллажа предмет на исходную позицию. И мои блестящие в оскале зубы. Крупнокалиберный револьвер грохнул, выплюнув кусок свинца размером с персиковую косточку. Пуля, пройдя по касательной, практически оскальпировала вожака и улетела в дверь.