Джон Робертс - Дикая орда

– Мы снова встретились, госпожа моя!

Перед Лакшми возвышался грозный варвар из Киммерии.

– Ты… – прошипела женщина. – Когда Хондемир сказал… – Она внезапно оборвала фразу: "Не ровен час, могут услышать! " – Когда мой господин увидит тебя, его гневу не будет предела! Как ты пробрался сюда, предатель? Еще один заговор против кагана?

– Ты, кажется, потеряла самообладание, Лакшми, – оскалился довольно киммериец. – Я уже разговаривал с Учи-Каганом. Теперь он знает все. Пожалуй, он знает все главные подробности твоей измены. Какой человеческий ум в силах вообразить коварство такой прельстительной змеи, как ты?

– Что за ложь ты влил ему в уши? – Она говорила сейчас намеренно громко, рассчитывая, что в темноте наверняка таятся какие-нибудь досужие слушатели. – Учи-Каган слишком доверчив. Он видит, что человек храбр в бою, и не думает, что этот воин лелеет честолюбивые помыслы. Ты изменник!

Лакшми поняла, что киммериец тащит ее в широкий освещенный круг перед костром. А потом вспомнила про кинжал под набедренной повязкой. Нет, еще не время! Она, может, еще сумеет выпутаться из этой передряги: язык у нее хорошо подвешен и каган ее любит.

– Слова тебе не помогут! – гремел Конан. – Учи-Каган не так доверчив, как ты думаешь. Услышав мое свидетельство, он потребовал доказательств. Он получил их!

Теперь вендийка разглядела у костра множество мужчин. В центре, у огня, стоял Бартатуя. У ног его валялись три шамана, связанные, как телята перед клеймлением.

Другие шаманы стояли на коленях, с руками, связанными за спиной, лица их были искажены от ужаса. В руках Учи-Каган сжимал кинжал, забрызганный кровью почти до рукояти. Острие кинжала дымилось, в воздухе висел запах паленого человеческого мяса.

Когда Бартатуя глянул на Лакшми, женщина онемела от ужаса. Лучше бы ей воспользоваться отравленным клинком, пока была возможность! Ее острый ум помутился. Какая ложь спасет ее теперь от гнева Бартатуи?

– Эти пустозвоны, увешанные амулетами, – проговорил каган, – сообщили нам много интересного. Правда, сначала они пугали нас гневом богов, но испытание горячим железом развязало их языки и освежило память. Итак, кажется, имела место церемония, на которую меня не пригласили. А ты удостоилась такой чести и проявила немалое усердие.

– Я знала, что они замышляют против тебя, каган, – пролепетала Лакшми. – Я хотела разведать их планы.

– Да, разведка в ночное время – твое любимое занятие. Где ты нашел ее, Конан?

– Рядом с Курганами есть небольшой овраг, – ответствовал киммериец. Один из часовых помог ей пройти туда незамеченной.

– Арестуйте этого человека, – приказал Бартатуя стоящим рядом с ним воинам – От него узнаем, нет ли еще предателей.

– Как быть с женщиной, Учи-Каган? – спросил вождь с Востока, чье лицо было покрыто многочисленными рубцами и шрамами.

– Легкой смерти ей не дождаться! – сказал Бартатуя и посмотрел на Лакшми каменным взглядом: – Ты могла стать женщиной властелина мира. Чего тебе не хватало?

Она ничего не ответила, только стояла опустив глаза.

– Девка плела интриги против тебя, – заметил Конан, – потому что такова ее гнусная суть. Она не может отвечать добром на добро. Скорпион, если возьмешь его в ладонь, непременно укусит – вот так и она. Точно так же предала бы она и Хондемира, и любого другого. Даже сейчас, стоя перед твоим судом, она лихорадочно строит планы, чтобы избежать своей участи.

– Убить стерву – и дело с концом, – предложил каган герулов. – А то уже светает, пора выступать.

Бартатуя положил руку на эфес меча и несколько мгновений смотрел на Лакшми. Потом отпустил оружие.

– Нет, – сказал он. – После битвы, когда мы восстановим могильники, вот тогда она умрет. И все узнают, что значит обманывать доверие Учи-Кагана. Отвести ее в шатер и приставить часового. Убежать ей отсюда некуда, но смотрите, чтоб она не покончила с собой и не ускользнула от возмездия!

Два крепких воина увели Лакшми. Она не в силах была говорить и не могла поднять глаз. Свидетели думали, что от стыда, но они ошибались. Женщина прятала улыбку. Она останется наедине с часовым, а часовой – просто мужчина. Мужчины были для нее послушными игрушками. Она уже звала – сегодня она не умрет, и мысли ее вновь обратились к предстоящему царственному великолепию.

– Вернемся к более важным вещам, – сказал Бартатуя, когда изменницу увели. – Будини и герулы на рассвете предпримут первую атаку. Они ударят с северной стороны. Мы дадим защитникам вала время собрать в одном месте большую часть своих сил. Затем все остальные ударят с юга. Во главе этой атаки будет Конан. Конан, есть у тебя что сказать, прежде чем мы разойдемся?

Конан стоял перед вождями.

Шаманы все еще валялись на земле, но киммериец не обращал на них внимания.

– Хорошо бы, если б у меня было время подготовить воинов к битве. Но что мечтать о невозможном! Запомните: у противника есть кони и луки и ему-то ничто не мешает ими пользоваться, туранцам как лучникам до вас, конечно, далеко, но стрелять они умеют. Да и в любом случае расстояние будет невелико, а доспехи на степняках легкие. В тесном строю любая стрела найдет свою цель.

Главное – двигаться так быстро, как только возможно. Чем скорее перейдем к рукопашной, тем лучше. У врагов есть мечи, щиты и пики. Они хорошо владеют ими. Избегайте поединков на мечах. Используйте численное превосходство – три или четыре воина на каждого противника. Старайтесь выбить у них щит и рубите по горлу. Будет много неожиданностей, но это лучше, чем рухнуть зарезанным без всяких неожиданностей.

Рассудительная речь киммерийца отрезвила вождей. Они стали хмуро расходиться – каждый к своим бойцам.

– Как быть с этими, Учи-Каган? – спросил воин, охранявший связанных шаманов.

Бартатуя обернулся:

– С грязными ублюдками? Прикончи их. С этого дня каждого шамана, который ступит в мой лагерь, – убивать на месте.

Он повернулся и направился к войскам, а стражник тем временем стал методично резать шаманам глотки.

Конан подал знак Мансуру, и они отошли в сторону.

– Мансур, – сказал Конан, когда они были уже достаточно далеко. Теперь можешь говорить, но тихо.

– Там, в лагере, мои братья, согарийцы! Черт с ними, с туранцами, но Красные Орлы… Я не могу стоять и смотреть, как их убивают.

– Тогда, – киммериец недоуменно пожал плечами, – считай, что они мертвы. Степняки вряд ли кому-нибудь дадут уйти. Даже если кто-то из солдат вырвется отсюда, гирканийцы догонят его и убьют. Они ступили на освященную землю… Лучше уж – быстрая смерть в бою. Так подобает умирать воинам.

– Но они охраняют Ишкалу! – запротестовал Мансур.

– Это уж наша забота, – ответил Конан. – Я буду на Курганах первым. И сделаю все возможное, чтобы найти твою девчонку и вытащить из мясорубки. Может, под шумок, вам двоим и удастся сбежать.