Елена Самойлова - Грозовой Сумрак

Выпусти меня! Выпусти!!!

С треском распахнулось окно в прохладной комнате, цветным стеклянным дождем осыпались осколки витража. Я вздрогнула, очнувшись от наваждения, но не перестала ощущать бурю внутри фаэриэ, отчаянно прижимавшего меня к груди.

– Ты не сон… – Сдавленный, хриплый шепот над ухом, лихорадочно-горячие губы, скользнувшие по щеке. – Ты не можешь быть сном… не должна быть…

Поцелуй с привкусом слез, вначале почти неощутимый, опасливый – а затем крепкий, отбирающий дыхание, и рывком затягивающий в омут магии фаэриэ, в «глаз бури» внутри величественного урагана, вокруг которого танцевали изломанные стрелы молний.

Вой ветра и неистовство бури остались где-то за стенами выстроенной вокруг меня воздушной крепости из океанского шторма, громовых раскатов и ослепительно-ярких молний, а внутри было невероятно уютно и легко. Потоки воздуха – как тысячи пальцев, бережно ласкающих обнаженную кожу, капельки соленой воды, принесенных ураганом, – как поцелуи, спускающиеся по телу от макушки до ступней. Теплые и прохладные, легкие и оставляющие свой след, такие разные и вместе с тем – часть чего-то большего.

Сумерки и буря соткались в призрак человека, отделившийся от потоков неистового ветра, – увиденное после пробуждения в свете свечи лицо, темно-серые пряди волос, плавно перетекающие в дождевые капли, срывающиеся вниз, в пенящийся океан, и гибкие, сильные руки, заключившие меня в объятия. Краткий миг, на время которого живая стихия с трудом удерживала хрупкий, кажущийся нереальным облик человека – а потом я приняла ее в себя, как бесконечно долго ожидаемого в одиночестве возлюбленного…

Аметистовая клетка не выдержала стремительно разворачивающегося внутри ее совершенно нового, прекрасного мира, в котором буйные краски осени перемешались с густо-сиреневыми сумерками грозового вечера, где ветер был совершенно свободен, а столь долго удерживаемая стихия наконец-то хлынула сквозь расшатавшиеся, дребезжащие, как перетянутая струна, «прутья» сдерживающего заклинания. Еще немного – и оно будет разрушено, сломано, потому что было неспособно удержать в себе шторм, наконец-то нашедший свое небо…

Тонкие, легкие пряди волос, щекочущие лицо…

Шум стихающей за окном грозы, грохот волн, бьющихся о скалы…

Сквозняк, холодящий обнаженное тело…

Я пришла в себя на скомканных, сбитых во время порыва страсти горячих простынях, чувствуя, как фаэриэ в моих объятиях крепко прижимается ко мне всем телом. Нависает надо мной, удерживая вес на локтях, а в его широко распахнутых глазах отражается тот самый новый мир, который мы вместе построили всего минуту назад.

– Прошу… тебя… – Голос, пронизанный отзвуками грома, дрогнул, по щеке медленно стекла одинокая слеза, упавшая мне на шею. – Я больше не могу… не могу оставаться один…

– Не останешься… – Говорить трудно, новый мир, рожденный во вспышке природной силы, распирает изнутри, проливается наружу слезами радости от обретения чего-то невыразимо прекрасного, ранее никогда не существовавшего. – Я буду с тобой…

Фаэриэ тихо, почти беззвучно, рассмеялся, перекатываясь на бок и не размыкая объятий – лишь на миг он отодвинулся, чтобы укрыть нас обоих одеялом.

– Спи, бесценная осень… я буду охранять твой покой…

Меня даже не удивило то, насколько безоговорочно я ему поверила…

Тук. Тук-тук. Тук-тук…

Биение чужого сердца совсем рядом – ровное, размеренное, такое четкое, что мое сердце невольно подстраивается под навязанный ритм даже сквозь чуткий утренний сон. Я глубоко вздохнула, шевельнулась, просыпаясь, и сразу же чужой ритм ускорился, стал чаще, сильнее, а по плечу скользнула теплая ладонь.

– Наверное, сейчас мне следует сказать «Доброе утро», да?

Я открыла глаза и приподнялась на локте, рассматривая мужчину, на груди которого так сладко проспала всю ночь, сквозь кудрявую прядку, упавшую на лицо. Серые брови чуть нахмурены, темные глаза напоминают застывший в лютую стужу лед, холодный, блестящий, губы сжаты в тонкую полоску. Фаэриэ смотрел на меня так, будто бы пытался осознать, реальна я – или же видение, случайно посетившее его ночью и готовое вот-вот растаять, как туман в лучах утреннего солнца. Я попыталась сесть – на миг его руки, обнимавшие меня, обратились в тугое стальное кольцо, жесткое, как оковы, но при этом осторожное, не причиняющее боли. Короткая вспышка страха-тревоги, промелькнувшая в серо-сиреневых дымчатых глазах, почти моментально скрылась за нарочитой расслабленностью во взгляде.

– Наверное. Доброе утро… между прочим, вчера я так и не спросила, как тебя зовут.

– По-моему, нам было немного не до того. – Он улыбнулся, размыкая объятия, и ласково провел кончиками пальцев по моим кудряшкам, отводя взлохмаченные волосы от лица. – Зови меня Рей.

– Фиорэ Аиллан с Алгорских холмов. – Я привстала с кровати, оглядывая комнату, заставленную вычурной старинной мебелью, кое-где изуродованной косыми зарубками – словно когда-то по комнате прошелся вихрь, вооруженный острым мечом, в бессильной ярости крушивший массивное дерево и разбивающий зеркала. Одно, висевшее напротив кровати, было покрыто тонкой сетью трещин, но стекло тем не менее не вывалилось из старинной рамы, продолжая отражать часть комнаты и сидящего на постели Рея.

– «Цветок осени», значит… – Он пропустил меж пальцев прядь моих волос – Знаешь, я рад, что некоторые цветы цветут, несмотря на не самые подходящие времена года.

– И не самое подходящее место… – Я поднялась с разворошенного ложа и подошла к креслу, на котором была аккуратно сложена моя одежда, уже высушенная и разглаженная. Потянулась за нижней рубашкой из светло-коричневого льна и ненароком смахнула на пол лежавшую на широком подлокотнике полупустую сумку.

С тонким металлическим звоном выпал на мраморную плитку алый, с темными прожилками-травлением, недлинный нож, поймав солнечный луч в золотой янтарь оголовья. Я ахнула, кинулась поднимать – но Рей, в мгновение ока очутившийся на ногах, успел раньше меня. Плавным, текучим движением поднял он волшебный дар сердца Холма с пола, взвесил в ладони и посмотрел на меня.

– А цветок-то зубастенький… – Восхитился фаэриэ, проводя лезвием ножа по тыльной стороне запястья. – Интересно, а зачем цветкам такие зубки? Расскажешь, маленькая ши-дани?

– Отдай, пожалуйста. – Я протянула руку, чтобы забрать дар Холма, который даже на расстоянии слегка покалывал ладонь остренькими иголочками скрытой силы. – Это кусочек моей осени, который всегда со мной.

– Вот, значит, как… – Он задумчиво покрутил нож в руке, а затем вернул его мне рукоятью вперед. – Значит, вот что позволяет этим цветам цвести, несмотря на Сезоны… Они как бы и не выходят из дома. – Фаэриэ замолчал, будто о чем-то задумался. – А ты покажешь мне свой дом, моя маленькая ши-дани?