Андрей Стерхов - Тень кондотьера

– Страшилка какая-то турпоходовская, – тряхнув головой, будто желая вытрясти из неё только что услышанное, сказала Лера и вышла из кабинета.

– Не страшилка ни разу, – запоздало возразил я. – Правда голимая.

После чего взял распечатку, ещё раз глянул на фото и попытался вспомнить, где же я этого паренька всё-таки раньше видел. Не вспомнил ничего, скомкал лист и собрался выбросить в корзину. Однако в последний миг передумал, разгладил, свернул вчетверо и сунул в карман. Почему? А потому что сыщик, и в этой своей ипостаси достиг изрядных высот

Мне известно, что некоторые посвящённые склонны приписывать драконам чисто человеческую неуверенность. По какой такой причине, ума не приложу, но за примером столь глубоко заблуждения далеко ходить не стоит, достаточно вспомнить знаменитую поэму "Беовульф", сочинённую в седьмом веке одним прекрасно информированным, но всей правды всё-таки не ведавшим пиитом. В этой мощнейшей по замыслу и крепкой по исполнению телеге есть забавный эпизод, где беглый раб прячется в пещере дракона и, улучив момент, крадёт у него, с устатку на секунду задремавшего, бесценный кубок. Пробудившись ото сна, страж пускается в погоню, но время от времени впадает в сомнения и возвращается в пещеру с целью проверить, не поставил ли сам по ошибке кубок куда-нибудь не на то место.

Бред. Чистой воды бред. Чтоб дракон вот так вот дёшево на измену высаживался? В жизнь не поверю. Ни за какие коврижки не поверю. Пудрой их сахарной присыпьте – всё одно не поддамся. На самом деле мы, драконы, достаточно уверенные в себе существа. Больше скажу: наша врожденная уверенность в себе по шкале от нуля до десяти находится где-то в районе семи с половиной. Если не выше. И я нагон Хонгль как самостоятельная, вменяемая и дееспособная часть личности золотого дракона Ашгарра-Вуанга-Хонгля ничем не хуже остальных. С чего мне хуже-то быть? Хоть и склонен к некоторой рефлексии, не горемыка какой-нибудь, загнавший сам себя под плинтус, в себе уверен не менее других.

Только сразу оговорюсь: уверен, однако вовсе не самоуверен. Вот чего нет, того нет. И если есть необходимость, а главное возможность проконсультироваться с узким специалистом по какому-либо сложному вопросу, я такой возможностью пользуюсь обязательно. Вот и на этот раз посчитал отнюдь для себя, приверженца оригинальных магических стратегий, незазорным кое-что уточнить у эксперта по традиционным школам практической магии. Имеется у меня среди знакомых один такой полезный мужичок. Зовут его Модестом Владимировичем Самохиным, и числится он добровольным помощником здешних молотобойцев. Ну, или, если официально, – внештатным сотрудником местного отделения тайной службы Большого совета. А если уж совсем-совсем официально, – бойцом первой линии резерва городского Поста Конвента кондотьеров Предельного съезда сыновей седьмого сына.

Именно вот так замысловато и, на мой вкус, излишне вычурно называется главная силовая структура колдовского мира людей. К слову говоря, одного только факта существования такой структуры достаточно, чтобы понять, до чего же наивна была слепая духовница Джейн Как-То-Там-Её-Ещё Лид, на полном серьёзе утверждавшая, что раз всякий кто обладает магической силой способен по своей воле направлять и обновлять царства минеральное, растительное и животное, то достаточно нескольким волшебникам сдружиться, чтоб Сотворённое неминуемо вернулось в состояние райского блаженства. Не знаю, как там у неё на самом деле обстояло дело с даром предвиденья, но фантазёркой была слепая тётушка о-го-го какой. Именно что фантазёркой. Потому что пойди-найди средь людей хотя бы двух (всего лишь двух!) чародеев, которые могли бы по-настоящему сдружиться. Днём с огнём таких чудиков не сыщешь. Ни среди Светлых, ни – тем более – среди Тёмных.

Это наше немногочисленное братство драконов-магов едино, неделимо и озарено лучами настоящего товарищества, а вот у людей-магов дела в этом плане обстоят, мягко говоря, неважно. А если называть вещи своими именами, паршиво обстоят у них в этом плане дела. Настолько паршиво, что без специальной репрессивной структуры урегулировать все те многочисленные латентные конфликты и открытые междоусобицы, то и дело сотрясающие основы их хрупкого мира, практически невозможно. И не будь право имеющих мечом и магией Устав поддерживать тёмных усмирителей да светлых примирителей, Сотворённое давным-давно бы опрокинулось в состояние адова хаоса. Никаких на этот счёт у меня нет сомнений, убеждён на все сто, если не двести. И очень здорово, что существует на свете молотобойцы. А ещё то здорово, что среди них есть у меня добрые… Нет, пожалуй, всё-таки правильнее будет сказать – хорошие знакомые.

Номер телефона Самохина я в своих записях почему-то не нашёл и с целью навести справки позвонил Серёге Белову, то есть Сергею Архиповичу Белову, главному оперу местных молотобойцев. Однако старый вояка, как это частенько с ним бывает, оказался вне зоны доступа. Тогда я сходу набрал номер штаб-квартиры Поста и, сообщив девушке на коммутаторе секретную фразу, попросил соединить с дежурным офицером, а уже его – с кабинетом начальника оперативно-розыскного департамента. Поверив, что звоню по срочному делу (я был весьма убедителен), дежурный учтиво-деловым тоном сообщил, что господин полковник находится в очередном отпуске, и, упреждая мою очевидную просьбу, предложил поговорить с его замом.

– Слушаю, говорите, – раздражённо, будто оторвали его от невероятно важного дела, произнёс подполковник Борис Харитонов, известный среди своих под прозвищем Улома.

– Тугарин беспокоит, – представился я. – Доброго тебе денёчка, Боря.

– О, ё-моё, Егор-братишка! – мгновенно сменив гнев на милость, забасил Улома. – Привет, дракон, привет. Что, как там у тебя?

– У меня? А что у меня? У меня, Боря, всё, как обычно. Всё, как всегда. То я их из последних сил, то они меня со всей дури. Сам-то как?

На том конце раздался тяжёлый вздох.

– В напряге я, братишка, в большом напряге. Архипыч в отпуске, я – на хозяйстве. Едва-едва тяну. Знаешь ведь, как люблю все эти совещания-заседания, докладные-закладные и прочую светотень.

– Сочувствую, – сказал я. Подумал и добавил: – Искренне.

– Ничего, прорвёмся, – подбодрил сам себя Улома. – Уже почти прорвались, три дня осталось продержаться. Уж как-нибудь. А чего звонишь-то? По делу или так, покалякать?

– По делу, Боря, – признался я. – Мне Самохин позарез нужен, помоги найти.

Молотобоец аж крякнул, до того я в жилу попал:

– А чего его искать-то? Подгребай и встретишься. Наш главковерх внештатникам семинар устроил, до пяти мариновать будут.