Сборник произведений - На перекрестках фэнтези

– Кристиан, не смей! – Голос наконец вернулся ко мне, но движение его руки было коротким и уверенным. Нож вонзился в теплую гладкую кожу, рассекая ее, чтобы вырезать лоскут взамен несуществующего пера.

Мой вскрик и стон ангела прозвучали одновременно. Приходя в себя, Элос попыталась приподняться, но невидимая сила клетки сделала ее совершенно беспомощной. Алый ручеек катился по белому крылу, по лезвию ножа и падал на пол. Она старалась вырваться, я видел, как тонкие пальцы сжимаются в кулак, как вздуваются голубые жилки на висках, и наконец в последнем усилии белое крыло затрепетало от невыносимой боли и плеснуло в воздухе, сбрасывая с себя безжалостные руки. Кровь брызнула в стороны, и несколько капель упало на склоненное лицо Кристиана. Тут же, с криком, он отбросил нож, отшатнулся, обеими руками пытаясь стереть жгущие его капли. Потом, задыхаясь, выхватил платок и прижал к обожженному лицу.

Мой ангел, преодолевая силу поля, приподнялась, ее помутившийся от боли и отчаяния взгляд искал кого-то за пределами клетки. Этим кем-то был я.

– Тэн… помоги мне.

Я слышал ее голос, срывающийся на стоны, но не мог пошевелиться, не мог даже дышать, а она тянулась ко мне, ожидая помощи.

– Ангел мой, куда же ты?

Она обернулась на голос, и я увидел Кристиана одновременно с ней. Капли крови оставили жуткие ожоги на его белом лице, черные зрачки полностью закрыли собой нежную голубизну, и глаза стали мертвыми.

– Я аннулирую нашу сделку, Тэраэн, ты не получишь ангела, я передумал.

Тяжелый каблук сапога с размаху опустился на нежное, тонкое крыло, ломая его.

Одновременно с криком Элос, или даже еще раньше, я бросился на клетку, разрывая ее своей грудью. Холодные прутья врезались в мое тело, но я не испытывал боли, чувствуя, как внешняя оболочка растворяется, сползает с меня, обнажая мою истинную сущность. Молниеносную, полуневидимую, полупризрачную, опасную даже для меня самого… Сметенный, Кристиан упал, и его черные кудри разметались по каменным плитам, черные глаза вспыхнули мгновенным страхом, а руки взметнулись, закрывая лицо.

– Тэраэн, не убивай его!

Элос полулежала, чуть отвернув голову, чтобы не видеть меня. В ее голосе еще.звучала боль, но сострадание уже победило ее.

– Как прикажешь, мой ангел.

Золотоволосая голова уютно прислонилась к моему плечу, руки обнимали за шею. Я медленно спускался по крутым ступеням лестницы, прижимая к груди бесценное сокровище – моего ангела. От бесконечного спуска начинает кружиться голова, но впереди ждет теплая ночь, наполненная нежным шелестом листьев и запахами фиалок.

– Тэраэн, друг мой. Я опустил взгляд на ее улыбающиеся губы.

– Ты спас мне жизнь.

– Значит, мы в расчете.- У меня хватило сил пошутить.- Как твое крыло?

Она так и не смогла принять прежний облик. Некому было учить ее сложной ангельской магии. Элос была слишком молода, слишком неопытна, для того чтобы самостоятельно изменить образ, который был навязан ей насильно Кристианом, а моего «серого» мастерства хватило только на то, чтобы вылечить перебитое крыло.

Мягкий взмах нагнал на меня волну теплого душистого воздуха.

– Мне лучше… спасибо. Что же ты будешь делать с живым ангелом, Тэн? – Она, улыбаясь, приблизила прекрасное лицо к моему.

– Любить, – ответил я, наклоняясь к ее губам. – Любить…

Как река начинается из ручья, как дерево вырастает из зернышка, так великие события происходят из обычных поступков. Есть начало и галактическому противостоянию людей и орков, которое летописцы нарекли Астровойнами. Есть начало и великой судьбе Даймона Зверолова, бесстрашного воина и бога, который поднял из пепла государство человеческое, который подарил людям надежду на светлое завтра; который спустился в галактическую Бездну и поймал Зверя… Даже не верится, что он когда-то был простым человеком, что у него была своя сложенная из обычных поступков история. История о том, КАК все начиналось…

Даймон сидел неподвижно, укрытый листьями молодой ольхи и практически слившийся с ними. Где-то далеко наверху кроны деревьев трепал ветер, но здесь было спокойно. Он прятался в листве, не смея шелохнуться, не смея хлопнуть себя по яремной вене, чтобы убить присосавшегося комара. Комар как прилетел, так и улетит, а покой подлеска у заросшей тропы будет нарушен. Чуткий кентавр сразу почувствует неладное, и последнее, что услышит Даймон, – дробный удаляющийся галоп. Такой исход будет означать лишь одно: полный и безоговорочный крах. Провал экзамена, который устроил ему отец.

А подлый кровосос все никак не мог утолить жажду, и Даймон мысленно пообещал, что найдет тварь, куда бы ни унесли ее хлипкие крылья. Но сейчас приходилось сцепить зубы. В самом деле, если он не может терпеть животное, для лишения жизни которого требуется легкий хлопок ладонью, то что говорить об охоте на такого серьезного зверя, как кентавр. Ростом с человека, он, кроме лошадиного облика, морды и копыт, вдобавок располагал парой мускулистых лап, которыми разрывал пополам оленя, а, случалось, и заблудившегося путника.

Поймать зверя предстояло голыми руками. Таково непреложное условие отца. «Автоматические сети и силовые капканы – игрушки для туристов, приезжающих охотиться по путевкам турагентства, – говорил он. – Ты – потомственный зверолов! Ты должен обладать всеми навыками и приемами, которые существуют для поимки зверя. Может оказаться, что в один прекрасный день весь этот технологический мусор исчезнет и ты останешься один на один с лесом».

Вот так, голыми руками, ни больше, ни меньше, Даймону предстояло взять божью тварь, которая становится бешеной, когда чувствует опасность, и начинает колотить во все стороны чугунными копытами. Малейший просчет угрожает жизни охотника, поэтому у него есть только одна выверенная секунда и только один удар. Быстрый и тяжелый удар «молотом» – кулаком промеж лошадиных глаз кентавра.

Он так сосредоточился на предстоящем событии, что упустил момент, когда послышался топот, приглушенный травой. Даймон спохватился, занервничал. Если бы отец заметил это, то разгневался бы. Ротанг не уставал повторять, что чувства зверолова должны быть острыми, как лезвие клинка, и холодными, как его сталь. Ощущения же, которые сейчас испытывал юноша, образно напоминали разварившуюся картофелину.

Даймон мысленно выругался, а топот тем временем сделался ближе. Жертва находилась уже в десятке ярдов, летящий силуэт мелькал среди листьев. Разум мигом просчитал расстояние и подал команду ногам. Юноша вылетел из зарослей с той стремительностью, которую не раз и не два тренировал в нем отец, ставя сына меж раскачивающихся бревен, подвешенных на веревках.