Екатерина Хайрулина - Игры в вечность

Им больше нечего терять, и не на что надеяться, война уже началась и некуда отступать…

…единственное, что осталось реальным в их жизни – это враг. Спасительный враг, за него хватались как за соломинку. Враг, которого нужно уничтожить. Остальное потеряло смысл. Бежать некуда…

Да, ему самому больше некуда бежать, поздно, он отказался… он понимает этих людей. Последняя битва. Лучше погибнуть под мечом, чем ждать вот так! И еще, главное – надо успеть победить!

Надо успеть, иначе будет поздно! Даже под рушащимися небесами не позволить врагу захватить родной город. А уж потом – хоть трава не расти, пусть рушатся проклятые небеса. Но сначала надо победить!

На городской стене яростно бьется герой, забыв обо всем в безумии боя. Настоящий герой! в сверкающих доспехах, огромный, могучий, мускулы вспухли буграми, звериный оскал застыл на лице, меч рубит без устали сверкая молнией в руках. Главное успеть победить! Эмешу кажется – вот это он сейчас бьется на стене, это его последний бой и отступать некуда.

Он успеет. Даже сейчас, когда черные тучи накрыли их с головой. Успеет победить! Сердце захлестывает бешенная ярость героя. Успеть! Победить! Ведь он всемогущ!

Да! Он всемогущ! Человек ставший богом, бог ставший человеком – он может все!

Очень хотелось остановиться, повернуть назад, отказаться. Но только выбора давно уже нет, он сделал свой выбор, поздно бояться. Но страшно, очень страшно. Если он сможет – это будет навсегда. Пусть будет! Давай! Время не ждет. Надо еще успеть победить! Пусть падает небо и трещит земля, он успеет!

Герой на стене весь в крови, сейчас упадет, будет поздно, черные тучи накроют его, поглотят навсегда. Город падет.

– Убирайтесь прочь! – кричит сияющий герой, срывая голос.

– Убирайтесь прочь! – шепчет он, и слова эхом отдаются в каждом уголке мира, словно серебряный перезвон бубенцов.

И вслед за серебряным звоном целая минута беспросветной глухой тишины, от которой закладывает уши. Он может все!

Бабочки в нерешительности застыли в небесах, хлопая крыльями. Он прогоняет их? Куда? Нет, не так!

Он – это весь мир. И весь мир это он. Весь, без остатка. Даже эти черные осколки небес, даже бабочки – это тоже он, и он принимает их как часть себя, протягивает им руки. Идите ко мне! Не бойтесь, я не обижу. Я принимаю вас! И они идут.

В грудь ударяет рокочущая волна – это новая сила обрушилась на него, ломая кости, сминая, грозя вывернуть наизнанку. Он больше не человек. Он – весь этот мир, от края до края. Он принимает весь мир, целиком, и мир в ответ принимает его. Они дышат вместе, одним дыханьем, мир с ним, и он с миром. Он – это весь мир, и весь мир – это он. Одно. Не разделить.

Он метался и кричал от боли, его тело разрывалось на части, распадалось на тысячи кусков. Он видел это, но сделать что-то было уже выше его сил. Он знал лишь одно – нельзя отступать. Если он потеряет сознание – значит конец, он не сможет сохранить свой разум, превратится в дикого зверя, воистину всемогущего, но зверя. Сила без разума сметет все на своем пути, разнесет в щепки весь мир. Разум и сердце сохранить… человеческое сердце… и тогда…

Уже все равно, что будет тогда, потому что для него это тогда никогда не настанет, но он просто обязан сделать все, что может теперь. Боль и ужас.

Это больше не сон, это на самом деле. Его мозг одновременно пронзили, словно острые стрелы, тысячи слов, он слышал каждую мысль, он чувствовал каждый вздох каждого живого существа на земле. И думал, что сойдет с ума, ибо человеческий разум не может вместить все это.

Он бился в судороге и выл от боли, и не было сил терпеть. Но бежать некуда, кругом только бесконечный ослепительный свет. Мир раздирал его на части, пытаясь впитать, войти внутрь, раствориться и растворить. Боль и ужас. Ужас и боль.

Еще немного, и от него самого не останется и следа, он полностью исчезнет в этом свете, сознание разорвется, и тысячи глупых людей растащат его на части. Он кричал, но слышал лишь их крики.

И был свет, и была тьма, и был огонь, и был лед. И дрожала земля, и звезды сыпались с небес. Человек, бывший богом. Бог, бывший человеком. Всемогущий. Кто он теперь.

Потом все затихло и тишина была хрупкой, словно дыхание младенца, ласковой, словно руки матери. Боли больше не было, был лишь покой. Он победил? Успел?

Он лежал навзничь, на земле, и смотрел в небеса. Небеса бездонны, бесконечны, и нет конца и края этой уходящей в небытие синеве, пронизанной солнцем, где носятся ласточки, задевая вечность тонким крылом. И солнце – далекая, пышущая жаром звезда, и звезды – больше не огоньки на хрустальной тверди, их не достать рукой, до них тысячи-тысяч миль…

Его мир – реальный мир. И он стал частью этого мира, и мир стал частью него самого. Каждое дуновение ветра, каждая птичья трель, каждый людской вздох отдавались эхом в его сердце, не мешая друг-другу, не замутняя разум. Возможно ли? Пожалуй, он уже совсем не человек… почти… Это навсегда.

Вечность приблизилась, взяла за руку, обняла его, заглянула в глаза. А глаза у вечности… он впервые увидел ее глаза. Поздно бояться.

Он принял вечность, обнял ее, поцеловал в губы… и она осталась. Навсегда. Его вечность. Его. Кто другой бы посмел? И нет ей конца.

Как это было?

Тизкар лежал на спине, уставившись в небо и пытался вспомнить, осознать, но мысли только неразборчиво гудели в голове.

– Мы победили? Да? – язык слушался плохо.

– Победили, – глухо подтвердил голос, откуда-то издалека, – ты победил, царь, войска Урушпака разгромлены. Ты герой. Герой устало скривился. Они победили… а небо… Небо.

Он лежал навзничь на земле и смотрел в небо, бездонное, бесконечное, и нет конца и края этой уходящей в небытие синеве, пронизанной солнцем. Лохматые облака лениво плывут куда-то по своим делам, а в облаках носятся ласточки, задевая вечность тонким крылом. Они все-таки победили.

Люди потихоньку вставали, приходили в себя, искали своих. Люди устало бродили среди живых и мертвых, врагов и друзей. Люди выиграли эту битву, и те и другие – выиграли. Успели. Теперь можно просто жить. Люди радовались, и люди плакали… И Тизкар долго стоял над трупом стрелка, пронзенного копьем насквозь, долго искал Мелама, и не нашел. И горели всю ночь погребальные костры.

И Этана всю ночь обнимал жену, не веря, что все позади, и не мог уснуть, слушал как сын тихо ворочается в колыбельке. И звонко трещали цикады за окном, мерцали далекие звезды…

Много еще будет всего – новые войны, новые победы. И снова засеют поля, и снова соберут урожай, и овцы будут бродить среди маков в степи. Желтые звездочки гусиного лука и горицвета рассыплются по бескрайним полям, и могучие кедры будут гудеть на ветру. Много будет.