Марко Леонетти - Клыки Асуры

(Издательство АСТ, 2005, том 107 «Конан и клыки Асуры»)

Стылая равнина. Вкрадчивый шепот ледяного ветра вторит завыванию снежной метели. Тысячи нестерпимо ярких белых точек кружатся у лица, оседают на сомкнутых ресницах, вплетаются в волосы, тают, расплавленные жарким дыханием, и вновь замерзают, превращаясь в горсти мелких алмазов.

Лютый мороз больно покусывает кончики ушей, обнимая непокрытую голову своими леденящими ладонями. Кожа на озябших руках стягивается и деревенеет, становясь нечувствительной и грубой, как холодный валун. Кровь медленно застывает в жилах, тело наливается обманчивой теплотой, мышцы слабнут, делаясь все более жесткими и непослушными.

Молочная пелена таит в себе целый сонм образов. Это не вой ветра, это стонут полчища хищных призраков, жадные до теплого мяса новой жертвы, попавшейся в тенета его величества холода!

С посиневших губ все реже и реже срываются рваные облачка пара. Дыхание смерзается в легких, холодное горло сжимается, иней набивается в ноздри.

Скоро, уже очень скоро нового пленника снежных равнин со всех сторон обступит непроглядная тьма, и бездна, пустая и гулкая, лишенная всякой жизни, всосет героя в свое необъятное чрево…

Звук хрустящих шагов распугивает кружащихся в воздухе хладных духов, и бесплотные существа исчезают, оставляя в пространстве искрящийся след. Или это только привиделось? Инистые силуэты были на самом деле всего лишь игрой застывшего воображения?

Нет! Звук шагов реален. Реален, как гром проклятья, разразившийся в поднебесье.

Он приводит воина в чувство, и холодные пальцы северянина скребут обледенелые валуны ущелья, заставляя слабнущее тело двигаться.

Лучше уж быть растерзанным ледяными слугами Имира, нежели пронзенным копьями врагов. Ему удается подняться с колен, оторвавшись от белой поверхности. Воин напряженно всматривается в снежную вуаль, силясь разглядеть чужаков из-под полуопущенных век.

Они появляются. Высокие и грозные, словно бессмертные боги, темные и безжалостные на фоне искрящегося белым снежного безумия. И, тем не менее, это живые люди.

Варвар кашлянул, исторгнув из промерзлых легких струю пара, который тут же растаял в воздухе. Негнущаяся спина отзывается тяжкой ноющей болью, и, кажется, даже слышен мерзкий скрип позвонков. Жесткие ладони растирают снег — по пальцам струится жаркий огонь.

Человек, словно вытянутый из ледяной могилы, распрямляется и становится видно, что воин велик ростом и крепок телосложением, словно сам король снежных ётунов.

Некоторое время люди стоят в нерешительности, изучая рослого темноволосого варвара, который до сих пор чудом не отправился в темную обитель мертвых. Но в их глазах нет ни страха, ни сострадания, они просто наблюдают, как наблюдали бы за предсмертной агонией раненого вепря. Любопытство — лучшее из того, что могли выразить их пристальные взгляды.

Один из северян долго смотрит на алые крупицы льда, примерзшие к мечу и помятым латам воина.

— Киммерийский пёс! — наконец, шипит он, перекрывая вой ветра. — Клянусь бородой Ольрика, этот гаденыш заодно с белоголовыми. Один из тех бандитов, что пришли в Ванахейм грабить селения и похищать наших женщин.

— Мы пришли сюда вернуть своё, — прохрипел севшим голосом воин.

— Смотри-ка, небо! Это отродье еще и разговаривать умеет, — замечает другой ванир, грузный и мощный, как старый утес, с обожженными солнцем волосами. — Пусть прекрасная Атали вырвет мой лживый язык, если я скажу хоть слово неправды, но этот юный волк — тот самый киммериец из банды Гуннара, которому единственному удалось уйти из засады живым.

— Да, да, я узнаю его, — низким зловещим голосом объявляет третий северянин. Прищуренные глаза цвета грозовых туч замирают на лице варвара. — Этот мерзавец — убийца моего брата!

С резким холодным лязгом из ножен выпрыгивает тяжелый меч. Внезапно рука четвертого ванира, самого молодого из всей группы, отгораживает своего компаньона от обессиленного воина. Варвар успевает удивиться столь необычной для северянина внешности человека — лицо юноши отличается резкими, но не грубыми, как у других жителей Нордхейма чертами лица, а волосы — волосы отсвечивают матово-черным блеском и темны, словно крылья ворона!

— Не спеши орошать свой клинок кровью, Хьорт, — медленно произносит юноша. — В таком состоянии этого человека даже карл может задушить голыми руками. Как он убил твоего брата?

— Вспорол ему брюхо, словно свинье, когда пробивался из западни, устроенной нашими!

— Удар в живот, Хьорт, но не в спину. Значит, это был честный бой. — Темные глаза оценивающе исследуют варвара сверху вниз. — Ведь ты убиваешь своих врагов только в честном бою киммериец?

Воин молча вернул ваниру пристальный взгляд. Несколько мгновений они глядели друг на друга, точно два вожака волчьей стаи, и каждый чувствовал силу своего противника.

— Мое имя Конан, — произнес голубоглазый великан. — Если ты сомневаешься в честности моих слов, я докажу свою правоту в поединке с любым из вас. Но, знай, я никогда не убиваю своих врагов исподтишка.

— Какая разница, о, вечная тьма?! — вскричал северянин, именовавшийся Хьортом, так, что дрогнули стены ущелья. — Этот подлец убил моего брата, и я отомщу ему за это, клянусь рукой Тюра!

— Твое право, — согласно кивнул юный лидер ваниров. — Но только в том случае, если твой должник будет твердо стоять на ногах и в состоянии держать меч. В противном случае, ты совершишь злодеяние, недостойное человека нашего племени, и в наказание после смерти твой дух правится не в залы Вальхаллы, а будет проглочен душным мраком Хель!

Зубы Хьорта громко скрипнули.

С одной стороны, он не мог пойти против древних законов, но с другой, когда убийца брата находился всего в двух шагах, без оружия в руках, сломленный холодом и усталостью…

Рука молодого вождя отпустила предплечье Хьорта. Северянин повернулся спиной к киммерийцу. Его примеру последовали и остальные ваниры.

Лишь Хьорт остался неподвижен, и его огненный взгляд по-прежнему обжигал лицо варвара.

— Мы уходим, Хьорт, — бросил юный лидер северянину, чья душа жаждала возмездия, невзирая ни на какие законы. — У тебя есть выбор: либо ты идешь с нами, либо остаешься ждать здесь, пока твой противник не поправится и не возьмет в руки меч.

Глаза ванира гневно вспыхнули.

— Ладно, щенок, ты мне еще попадешься… — сквозь сжатые зубы проронил он и отвернулся.

… чтобы в следующее мгновение вонзить меч в грудь киммерийца чуть выше сердца. Клинок пробил пластинчатые доспехи, распорол кожу и с хлюпаньем погрузился в плоть на полдюйма. Если бы Хьорт ударил чуть сильнее, следующий миг Конан встретил бы уже в темных чертогах Крома. Но злость и бешенство затмили разум ванира. Он разил для того, чтобы отомстить, не заботясь о том, насколько губительным окажется удар для врага.