Денниз Морхайм - Судья

— Потом объясню, — бросил им Найл, но брат и старый Дравиг и так уже поняли, почему начальник отряда послал именно такой импульс главному лекарю.

Тот ответил Посланнику Богини, что беспокоиться не стоит: отсоединить этот датчик невозможно. Это умеют делать только лекари. Единственный возможный вариант — отрубить себе руку. Девушка вряд ли пойдет на такое. Да и нечем ей это сделать — в комнате. нет ни ножа, ни топора.

Найл еще раз посмотрел на датчик: он казался таким тоненьким… Но, с другой стороны, паутина, вроде бы такая легкая на вид, не уступает по прочности стальной нити такого же диаметра, и вообще лишь немногие волокна могут сравниться с ней по прочности.

Соединительный провод, ведущий от клеммы к аппарату, кстати, был сделан из паутины, как заметил Посланник Богини. Наверное, из какого-то особого вида, догадался юноша.

Главный лекарь попытался объяснить Най-лу механизм подсоединения, но человек, не подготовленный специально, не смог разобраться в нем, да это Найла и не очень интересовало. Если главный лекарь гарантирует, что пленница никуда не сбежит, этого достаточно. В прошлый раз, когда пауки захватили двух человек в белых одеждах, этой аппаратуры у лекарей еще не было.

Главный лекарь оставил Посланника Богини в палате, Дравиг с Вайгом, посмотрев на девушку, тоже вышли из комнаты.

Начальник отряда пододвинул стул к кровати и опустился на него. На вид Найл дал бы девушке не более восемнадцати лет. Ее кожа была странно белой, снова отметил про себя Найл — как и когда увидел ее впервые. Посланник Богини привык к загорелым и обветренным лицам своих товарищей и девушек — охранниц. Даже когда познакомился с принцессой Мерлью в подземном городе, ее лицо все равно не казалось таким мертвенно-бледным — как и лица других жителей Диры, где правил Каззак, отец принцессы Мерлью. Или это какая-то новая раса? На севере живут чернокожие люди, не встречающиеся в тех землях, откуда пришел Найл, почему бы тут не появиться и очень бледным?

Длинные черные волосы красавицы были раскиданы по подушке, черные глаза горели ненавистью. При виде Найла она сжала кулачки, но тем не менее на этот раз даже не попыталась нанести ему удар своей волей. Посланник Богини, правда, был готов его отразить, вообще, он все время находился начеку, не представляя, чего ожидать от этой жительницы подземелий.

Подключившись к ее сознанию, он прочитал в нем лишь негативные эмоции, направленные на него самого. Девушка мгновенно поняла, что он делает, и послала ему ментальный импульс, заявив, что Посланника Богини вместе с его отрядом все равно выгонят из северных земель.

— Убирайтесь, пока вы еще живы! А то мои соплеменники убьют вас всех!

— А что ты так обо мне беспокоишься? — спокойно поинтересовался Найл.

— Я о тебе не беспокоюсь! Я тебя ненавижу! Убирайся вон! Из-за тебя погибли мой брат и мой любимый! — Ты имеешь в виду двух мужчин, сопровождавших тебя во время атаки на стрекозах? Так они сами виноваты. Мы не собирались их убивать. Как не собираемся убивать тебя. Наоборот, как ты видишь, мы делаем все возможное, чтобы ты осталась жива. Зачем они покончили с собой?

Девушка приняла на кровати сидячее положение и, наверное, если бы она сейчас стояла напротив Найла, то вцепилась бы в него острыми ноготками. Ее всю трясло от злости, глаза метали молнии, в мыслях девушки Найл прочитал посылаемые ему проклятия. Но он уже успел закрыть себя ментальным барьером, так что проклятия ударялись о него и не приносили Посланнику Богини никакого вреда. Поняв, что она зря старается, девушка немного успокоилась, приложив волевое усилие. — Как тебя зовут? — спокойно спросил Найл — на этот раз в голос.

Она молчала.

— Ты можешь сказать, как тебя зовут? Это какая-то страшная тайна? Меня зовут Найл. Или ты уже знаешь об этом? Девушка из подземелья опять не произнесла ни звука. Подключившись к ее сознанию, Найл не смог прочесть ни одной мысли, только раздражение. Ну, хоть не ненависть — и то хорошо, подумал он.

— Но, может, ты объяснишь мне, зачем твои брат и любимый лишили себя жизни? Мне это непонятно. Я всегда считал жизнь самым ценным, что есть у человека, а двое молодых мужчин вдруг сами от нее отказались. Зачем? Они считали, что их сожрут па-уки? Но ведь двух ваших людей, захваченных восьмилапыми, удалось спасти? Они содержались в этом же центре, и твои соплеменники смогли их вызволить! Неужели твои брат с любимым не знали об этом? Разве вы не можете рассчитывать на помощь своих? Я, например, всегда знаю, что могу положиться на брата и на друзей, и в битве чувствую себя спокойнее, зная, что рядом со мной сражается кто-то из людей моего города и в случае необходимости придет мне на помощь. Если бы, например, твои соплеменники захватили в плен кого-то из членов моего отряда, я бросил бы все силы на их освобождение.

По мере того, как Найл говорил, он чувствовал, как в душе девушки снова нарастает ярость. Быстро воздвигнув ментальный барьер, он ожидал новой порции проклятий, но они не полетели в его сторону: девушка смогла взять себя в руки и только с ненавистью взглянула на Найла, сохранявшего спокойствие.

Она долго смотрела на него, что-то прикидывая. Найл не мог прочитать мыслей девушки: она зашторила свое сознание, причем так, что сквозь воздвигнутый ею барьер не проникал ни один импульс, как Найл ни старался. Затем она решилась и спросила:

— Если я отвечу на твои вопросы, ты дашь мне умереть?

— Но зачем?! — не понимал Найл.

Она вздохнула. «Уже прогресс», — подумал Найл.

— Я не могу вернуться назад в подземелья, — сообщила девушка. В уголках ее глаз Найл с большим удивлением для себя заметил две слезинки. «Играет или нет?» — пронеслась мысль.

Поняв, что ей не вывести Найла из себя, а посылаемые ею проклятия не пробивают воздвигнутый им ментальный барьер, девушка вполне могла попробовать изменить тактику и теперь пыталась давить на жалость. Однако Посланник Богини был готов к любому повороту событий.

— Почему? — спросил он вслух. Сейчас они оба говорили, как обычные люди. Голос девушки оказался очень мелодичным и приятным, даже когда она была в ярости, теперь же, когда она разговаривала нормальным тоном, его звучание напоминало журчание горного ручейка.

— Попасть в плен у нас считается позором. Самым страшным позором, какой только может пасть на человека и всю его семью. Если я вернусь назад живой, то мои соплеменники проклянут наш род. Уже то, что я оказалась у вас в руках, считается ужасным. Мое имя теперь включено в Черный Список. Но я должна думать и о своей семье. Если мне не удастся умереть, то проклянут и мою мать, и отца, и младшую сестру, и брата. Старший брат останется в памяти нашего рода героем. Пока семье не грозит позор: самоумерщвление брата и мое попадание в плен уравновешиваются, хотя мои родные, конечно, страшно переживают. Но если я и дальше останусь в живых…