Питер Нейл - След исполина

— Мы сражались и хотим получить наши деньги! — воскликнул тот злобно.

— Я заплачу вам сталью! — произнес в ответ барон, тоже делая шаг вперед. Он напрягся так сильно, что на спине и руках выступили бугры мышц. — Я заплачу вам золотом, если вы дойдете со мной до Сафада. Или вы хотите, чтобы я заплатил вам смертью — что ж, тогда попробуйте сразиться со мной — сейчас!

Глаза наемника яростно сверкали, но он молчал.

— Очень хорошо, — проговорил Орин. — У вас есть и третья возможность. Можете уносить из моего лагеря свою шкуру. Сколько трусливых свиней находится под твоим командованием?

Лицо наемника исказилось от гнева, но он попятился назад и тихо проговорил:

— Пятьсот…

— Так забирай свои пять сотен и проваливай вместе с ними!

Но тут, положив руку на меч, вперед выступил другой вожак.

— Золото — вот что мы…

Губы Орина скривились в зловещей ухмылке.

— Ну, обнажи клинок, если хватит смелости! Наемник не шевелился.

— Ну, давай же! Мое лицо станет последним, что ты увидишь в своей жизни. Доставай свой меч, и я заплачу тебе сталью, проклятый ублюдок!

Наемник убрал руку с меча.

— Тогда убирайтесь, — прошипел Орин. — Забирайте своих псов и убирайтесь. А если вы задумаете ограбить нас, вам придется по-настоящему сразиться с моими людьми! — И он обвел рукой долину, которая лежала внизу, усеянная тысячами горящих точек-костров, — они казались глазами ночного зверя. — Убирайтесь!

Наемники ушли. Злые и угрюмые, они попятились вниз по склону, не решаясь повернуться спиной к Орину, вскоре внизу раздались возмущенные крики — это наемники узнали, что не получат ожидаемой награды.

Орин крикнул трубачу:

— Играй готовность к бою!

Раздался рев трубы, и тут же солдаты Орина вскочили со своих мест, и с равнины донеслось лязганье тысяч мечей и топот тысяч сапог. А наемники, чувствуя, что сила не на их стороне, перестали шуметь и вскочили на коней. Вскоре они покинули лагерь и растворились в темноте.

Орин подождал, пока топот копыт не стал еле слышен, а затем еще немного — когда в лагере снова стало тихо. Только после этого он направился к своей палатке.

— Те наемники, что прибыли сегодня вечером, пока еще с нами, — приглушенным голосом сказал Орину Болард, который незаметно приблизился во время спора с вожаками, — но они взволнованы происходящим.

— Да, — согласился Орин. — Именно этого я и боялся. Я нисколько не сомневаюсь в том, что многие сбегут, поджав хвост, как только почувствуют запах настоящего боя. Какие же трусы мне служат!

Он развернулся и вошел в палатку, Конан стоял все на том же месте. Он смотрел, как уходит Болард — видимо, он тоже пошел спать. Шум в лагере постепенно утихал, и Конан стал думать о том, где ему устроиться на ночлег. Его лошадь была привязана ниже по склону, рядом с высоким деревом, окруженным чащей, а сам Конан, если рядом были деревья, предпочитал ночевать возле них.

Оставив за спиной палатки Орина и его командиров, Конан почувствовал умиротворяющее дыхание сумерек. Был ласковый вечер. Дул легкий ветерок, вокруг негромко щебетали ночные птицы и тренькали сверчки. Внизу, в долине, люди собирались плотными кучками вокруг костров, и звуки их голосов и пения поднимались до самых звезд, сверкавших в темном небе. Конан остановился, глядя на звезды вкушая необъятность неба как нечто ощутимое, осязаемое. И когда он смотрел на небо, а затем на усеянную огнями долину, его взгляд скользнул к югу. И там, на открытых равнинах, так далеко, что почти сливались с горизонтом, мелькали желтые огни. Огни костров.

Наемники?..

— Конан.

Он обернулся быстро и настороженно, как кошка. Это был Иллес; под руку его держала Тайс.

Улыбаясь, Иллес направился к Конану.

— Чудесная ночь, не правда ли?

— Да.

— И что ты думаешь об этих дезертирах? Вместо ответа Конан указал рукой на юг.

— Взгляни вон туда, Иллес. Видишь огни? По привычке Иллес приложил руку ко лбу — словно заслоняя глаза от полуденного солнца.

— Да, — произнес он медленно. — Костры.

— Кто бы это мог быть?

— Может быть, наемники. Или караван путешественников.

Но этот ответ не удовлетворил Конана.

— Нет. У меня есть причины думать, что…

Но, услышав чьи-то шаги, не договорил. Конан обернулся и увидел шлем Боларда, который на фоне усыпанного звездами неба казался черной дырой, непонятным образом насаженной на фигуру в темном плаще.

— Наслаждаетесь ночью? — спросил Болард глухо. — Или разрабатываете стратегию? — Он как будто смеялся; из-за шлема его голос странным образом искажался.

— Посмотри туда, Дестан, — сказал ему Иллес. — Там, на южном горизонте, огни.

Болард быстро глянул в ту сторону.

— И что это значит? — спросил он кратко.

— Конан считает, что это не просто огни.

— И что же, по его мнению, это такое? Конан взглянул на Боларда, но не ответил.

Тот медленно побрел прочь. Качая головой, Иллес посмотрел ему вслед.

— Странный человек, — тихо проговорил он. — Вот бы посмотреть, что он прячет под своей маской. Неужели он настолько ужасен? Единственное, что может скрыть маска — это лицо.

— Да, это верно, — ответил Конан, отметив про себя, что Иллес подобрал верные слова. — Я согласен с тобой. И думаю, все, что ему удастся скрыть от нас — это свое лицо. Все остальное выйдет наружу.

Он снова посмотрел на юг, затем пожелал Иллесу и Тайс спокойной ночи и направился к шатру, где его ждали лошадь и ночной отдых.

Армия Орина вышла в путь на рассвете следующего дня — четыре с половиной тысяч человек, включая солдат и наемников, держали путь на север, в Сафад. Утро было ясным и чистым — и таким же тихим и свежим, как утро предыдущего дня, когда ничто не предвещало грозовых облаков и нашествия колдовских сил.

Войска шествовали тесными шеренгами; командиры Орина возглавляли колонны солдат, а вожаки наемников — те, что не сбежали — шли во главе своих разношерстных отрядов. Варган, на боку которого болталось теперь два меча, легким галопом ехал рядом с Иллесом и Тайс. Дестан Болард шествовал во главе всего строя — слева от Орина; а справа, по настоянию барона, ехал Конан.

Как-то само собой получилось, что киммериец, ничего особенного не сделав для этого и даже не слишком того желая, занял в войске барона особое положение. Он не был назначен даже десятником, оставаясь обычным наемником, однако сам Орин обращался с ним уважительно и спрашивал его совета, да и остальные воины, многие из которых оказались понаслышке знакомы с репутацией варвара, относились к нему с большим почтением.

Варвар, которому по натуре отнюдь не была свойственна заносчивость, воспринимал все это совершенно спокойно, с горделивой невозмутимостью и достоинством, что еще более привлекали к нему сердца солдат.