Наталья Ломаченкова - Люблю тебя!

— Тисса, ну пойдём потанцуем! — уже в который раз подбежала ко мне Найта. Лиссэ во всю флиртовала со своим избранным, и оставшаяся временно без подружки девушка всеми правдами и неправдами пыталась вытащить меня ей на замену. Мне пока что удавалось отбиваться. Но, что-то мне подсказывало, это не надолго.

— Тисса, ты меня любишь?! — решила сменить тактику руави. Я страдальчески вздохнула. Покосилась на площадку.

— Люблю, солнце, но эту скамейку я люблю чуть-чуть больше. Так что советую тебе взять вон того очаровательного парня под ручку и сделать с ним ещё один кружок вальса.

— Я уже с ним вроде танцевала, — нахмурилась, припоминая, Найта. И тут её лицо расцвело в улыбке. — Смотри, король наконец-то появился! Значит, сейчас зажгут Кленовый лист.

Я торопливо поднялась с лавочки, занимая положенное мне место. Руави спешили разойтись по кругу, освобождая в центре пространство для одного из очередных символов Осени.

Кленовый лист — один из сильнейших артефактов руави — традиционно зажигался (имеется в виду, начинал светиться после активации) в начале осени. Его сила оберегала лес во время суровых зимних холодов, не давая деревьям замёрзнуть и сохраняя их в том же самом виде, что и в остальные времена года. Именно от этого и пошли среди людей легенды о вечноцветущих эльфийских деревьях и лесах, в которых и зимой никогда не выпадает снег.

Эррис встал рядом со мной, легонько коснулся моей руки в дружеском и ласковом пожатии. Ждали Хранителя артефакта — того самого пепельноволосого руави, с которым я имела возможность переброситься парой слов, когда он, как самое доверенное лицо короля, забирал меня из родительского замка. Видящего. Того, с которым мне следовало бы обвенчаться в случае кончины Эрриса. Кузена Сиррина, который и должен был торжественно внести святыню в сердце заповедного леса.

В толпе руави послышались недоволно-взволнованные шепотки. Мы ждали. Напряжение всё возрастало. Я с некой тревогой взглянула на Эрриса.

— Он опаздывает, — чуть дёрнул плечами король, не отрывая взгляда от дверей в Хранилище.

— Идёт! Идёт! — пронеслось среди собравшихся. И наступила гробовая тишина.

В полном молчании руави спустился по ступеням, и пары недоумённо расступались перед ним, освобождая дорогу. Казалось, из него разом выкачали весь воздух, фигура сгорбилась, и только в стальных глазах по-прежнему горел неукротимый огонь.

Лишь теперь я заметила, что его руки пусты.

— Что случилось? — тихо спросил Эррис, шагнув к нему навстречу. Сиррин подошёл к нему почти вплотную и, глядя в лицо, отчётливо произнёс:

— Кленовый лист пропал.

Вскрики страха и ужаса раздались в толпе, стоявшая рядом со мной Найта побелела, как снег, и зажала рот руками. В её глазах была паника. И не только в её…

Хорошо, что Эррис не даром был повелителем.

— Тихо!!! — прогремел его голос, и над площадью словно повис полог безмолвия. Король со спокойным лицом, ничем не выдавая своего волнения, обратился к Хранителю:

— Ты можешь Видеть артефакт, Сиррин?

— Да, кузен, — медленно ответил мужчина. — Я уже Видел его. Только тебе не понравится то, что мне открылось.

— Покажи, — властно приказал Эррис. Руави сцепили руки, точно здороваясь, и глаза Видящего затянула серебряная плёнка. Мгновением позже она возникла и во взоре короля. Все затаили дыхание…

Никто кроме меня не заметил, как судорожно сжалась ладонь Эрриса. Потом король открыл глаза, и его взгляд резал больнее стали. Руави подались вперёд, ожидая его слов.

— Кленовый лист в спальне королевы, — наконец, словно через силу, промолвил Эррис.

Мне показалось, что на голову обрушилось ведро ледяной воды. Мир закружился, потеряв устойчивость и рассыпаясь на мириады мельчайших острых осколков. Меня подозревают в краже артефакта?! Абсурд! Этого просто не может быть!..

Но посланная Хранителем стража уже возвращалась, бережно неся в руках драгоценную святыню и гневно выкрикивая что-то мне в лицо.

Уголком зрения я заметила, как вокруг меня образовалось пустое пространство; как, словно от прокажённой, отшатнулась подальше Найта; и в глазах руави я читала презрение смешанное с ненавистью. Но больнее всего бил тот пронизывающий холод, царивший во взгляде Эрриса.

Посмотрела, не скрываясь, прямо ему в глаза.

— Это не я.

— Воровство и предательство по законам руави карается смертной казнью, — словно издалека долетел до сознания жёсткий голос Сиррина. Король вздрогнул.

Я почти не слышала своих слов:

— Ты мне не веришь?…

Эррис медленно покачал головой. Я ощутила, как во мне что-то рухнуло и разбилось навсегда, оставив после себя только незаживающую пустоту. Так и умирает любовь?…

— Уезжай, Иртисса. Скачи куда хочешь, но никогда больше сюда не возвращайся. Потому что отныне ты враг. Прощай.

Всё же сдержалась нечеловеческим усилием воли. Присела в рваном издевательском реверансе, до крови закусив губу. Только вот боли не чувствовалось. Не было её и, когда я чужим чеканным шагом прошла сквозь ряды сочащихся неприязнью руави. Не было, когда сама впервые седлала вороного жеребца и взлетала в седло. Не было, когда сумасшедшим галопом проносилась через шелестящие дебри заповедного леса. Только пустота. Только холод.

Ветер хлестал по щекам, но кожа словно онемела…

— Вы ещё не собираетесь уезжать, леди Иртисса?

— Собираюсь, — я с горькой улыбкой посмотрела на подошедшую хозяйку трактира — дородную миловидную женщину с цепким взглядом. — Я каждый день собираюсь, Ранна. Только всё никак не могу решиться.

Хозяйка покосилась на синеющий в окне силуэт заповедного леса.

— Это магия руави, — слегка нервно сказала она. — Люди говорят, что она опутывает чужака своими сетями и не выпускает больше. Леди… может лучше будет всё-таки послать голубя вашему отцу?

Я покачала головой, принимаясь за принесённый завтрак.

— Мне всё равно придётся уехать, когда деньги от продажи лошади подойдут к концу. Вы же не станете держать мне комнату и кормить бесплатно.

— Значит ещё где-то неделю… — понимающе протянула Ранна. Затем приветливо улыбнулась и встала со стула, собираясь подойти к двери, отряхнула крошки с передника. — Удачного вам дня, леди Иртисса.

— И вам, почтенная, — отозвалась я, провожая взглядом захлопнувшуюся дверь. Потом со вздохом отставила кружку и подошла к окну.

Я жила в этой деревне уже вторую неделю, с тех пор, как уехала из владений руави. Тогда я просто решила остановиться здесь на ночлег, чтобы утром продолжить путь в замок отца. Но как только очертания леса начали расплываться в тумане, я вернулась. Словно магнит, он держал меня, не давая уехать. Ближе было нельзя. Но дальше — становилось невыносимо больно, словно я силой вырывала у себя сердце. Сколько я смогу так жить, на лезвии ножа?..