Леонид Кондратьев - Отыгрывать эльфа непросто!

Жить в лесу летом очень хорошо — тепло (днём), ну и если плащ есть, то и ночью. Проблема заключается в таких замечательных вещах, о которых обычно не пишут в книгах: всё тело чешется от грязи, волосы свалялись и вместо своего белоснежного оттенка стали грязно-серыми и приняли вид замученных макаронин, что вызвало во мне просто зубовный скрежет. Да и этот хуманс рядом раздражал с каждым днём всё больше и больше. Запах… запах давно немытого человеческого тела просто выводил меня из себя. Дело дошло до того, что я стал держаться от Сергея подальше и на моём лице самопроизвольно выскакивало такое многозначительное выражение — от которого красноармеец моментально пытался прикинутся ветошью. А, прикопав на всякий случай продырявленную тельняшку, я в добавок остался только в Гилли, что было не очень удобно. Когда я, пошатываясь, всё же прибрёл на место стоянки, то обнаружил довольно приятную картину — вернулись наши казаки-разбойники — старшина с бойцами.

Заросшие, чумазые как трубочисты, но в глазах всех скачут радостные чёртики, и на лицах до такой степени ехидные выражения, что мне в этот момент, несмотря на небольшую контузию, стало завидно. Увидев меня шатающимся и измазанным своей же кровью, меня стали тормошить и пытаться искать раны. Кое-как отбившись и объяснив, что уже подлечился и шатает меня просто от контузии, присел рядом с ближайшим деревом и прислонившись к стволу произнёс:

— Ну, воины, рассказывайте, как провели время и почему у вас лица такие довольные?

Валерий Сергеевич с довольным видом начал хвалиться своими свершениями — выходило довольно неплохо. В общем, судя по рассказам перебивающих друг друга солдат пошумели они знатно — разобрали и утащили в лес вдоль железного полотна около пятнадцати рельс, взорвали две стрелки и, как самое приятное, оставленное напоследок — поведали, что умудрились расстрелять разъезд немцев на мотодрезине, прибарахлившись при этом ещё одним пулемётом.

Вообще сводное вооружение нашего отряда уже начинало доставлять нам проблемы — три пулемёта на пятерых человек, не учитывая остальной переносимый груз, серьёзно снижали мобильность. К тому же запасливый, как сурок, старшина подразграбил брошенную в придорожных кустах эмку, разжившись при этом немалым запасом обмундирования, кипой довоенных газет на самокрутки и ценнейшей в нашем положении вещью — свёртком с восемью кусками мыла. Как рассказал надувшийся от собственной хомячности старшина — сперва он думал, что ему повезло и они наткнулись на взрывчатку — ведь по размерам и окраске толовые шашки от кускового мыла не особо отличаются. Но потом, по маркировке, они с бойцами сошлись на том, что это всё же не менее дефицитный в военное время продукт — мыло. Буквально, как только было произнесено это волшебное слово — мыло — у меня начала чесаться вся кожа. Поэтому временно плюнув на военные действии я объявил банно-прачечный день и самолично отправился на разведку подходящего места, с дополнительной мыслью о необходимости охоты или похода в ближайшую деревню за едой, ибо к этому времени мы успели полностью подъесть все припасы оставшиеся от мотоциклистов и обнаруженные в бронеавтомобиле. К слову, эсесовцы на еду оказались гораздо беднее чем первые — каких-то несчастных пять банок тушёнки и одна банка сгущённого молока, на четырёх человек — как в таких условиях жить бедным партизанам. Мы-то с Сергеем периодически перебивались содержимым сухарных сумок перетаскиваемых трупиков немцев, хотя один раз это содержимое чуть не довело меня до нервного приступа — в обнаруженном белом пакетике, безо всяких надписей, находился белый порошок, чуть сладковатый на вкус. Покумекав и посовещавшись с "глубоким знатоком" земных вещей — Сергеем — мы пришли к выводу, что это какой-то вид немецкого сахарозаменителя и как подсластитель для кофе он пойдёт. Тем более тут и кофейничек так удобно организовался — в комплекте. Сварив из последних запасов кофейку, мы уконтропупили каждый порядка полулитра и блаженно растянулись на земле…

Первым почувствовал недоброе я — в животе что-то недобро взбулькнуло и организм экстренно запросил маскировки в ближайшей растительности, формата — куст обыкновенный и погуще. Итогом данного происшествия стала очень осторожное отношение к вещам, стыренным у вероятного противника.

В связи с этим, прежде чем удалится на поиски ближайшей укромной заводи, я уточнил у старшины:

— Валерий Сергеевич — вы точно уверенны, что это мыло?

— Командир, что ж я, мыло не отличу — да и мылится оно — мы с ребятами в придорожной луже один кусок попробовали — точно мыло!

— Ну, тогда Ллос с тобой, хуманс — вон у Сергея спроси, как мы тут тоже обманулись…

Рассказывает старшина Дроконов Валерий Сергеевич 07.07.1941

"Хорошо сходили, мало того, что железку попортили, так ещё дрезину немецкую сожгли. Да и оружием запаслись знатно — это какая ж мы теперь силища — целых три пулемёта. Нам бы ещё патронов поболе, да и народу ещё человек десять — мы бы и на дороге посерьёзнее пошуметь смогли бы. А когда гранаты да еда закончились, двинулись на соединение с Сергеем и этим беловолосым. Он ведь как по учебнику всё расписал, всё тихо прошло, даже странно — никаких разъездов на железной дороге, никто нас даже ловить не пытался — видно пошумели они там с Сергеем замечательно. Как и договаривались, вернулись на место лагеря, а там Сергей с карабином сторожит и сразу к нам с вопросом — вы, мол, командира не встречали? А то пошёл он, как всегда немцев пощипать, часа в два ночи и до сих пор не появился — хотя уже утро давно наступило. Тут мы ему небольшой допрос устроили, как они тут без нас действовали. А он и давай рассказывать — да по его словам командиру памятник конный при жизни ставить надо — мол, он тут уже немцев совсем запугал. Как трупы они в промоину почти каждую ночь таскали, как глушитель самодельный к винтовке делали. Только разговорился, как из кустов Ссешес вываливается и, причём не бесшумно, как обычно, а напрямик — ветки ломая. Да и шатает его — буквально вензеля ногами выписывает и одежда его лохматая кровью измазана. Мы его сразу уложить попытались, да и с ранами разобраться — перевязать там, а он руки наши стряхнул, сполз по сосне спиной и сказал, что уже вылечился, а шатает его потому, что миной оглушило. И что немцы около моста вообще с каких-то дварфов скоро пример брать будут — окопались по самые уши, мин понаставили, честным дроу и не пройти теперь спокойно…

Всё же лёгкая контузия замечательно прочищает мозги — пока я медленно передвигался по лесу в сторону реки, в моей голове наконец-то заработал мозг — я только сейчас понял, что избегал провала только волей Ллос. Начать с той самой тельняшки, так не вовремя попавшейся на глаза старшине — а закончить можно содержимым карманов — если это содержимое попадёт на глаза ближайшего сотрудника НКВД, то быть мне английским, немецким, и вдобавок китайским шпионом. Хотя нет — скорее всего объявят каким-нибудь зулусским — вроде бы как вспоминается из уроков истории у германии и Англии были владения в Африке, так что надо поосторожней. Отойдя от места стоянки примерно три километра и не обнаружив за собой хвоста, я сделал небольшой крюк в сторону и принялся проводить инспекцию содержимого карманов разгрузки.