Сергей Крускоп - Оседлать чародея

Селиван оглядел собравшихся, повертел перстень, словно пристраивая его поудобнее, – и будто бы стал чуть выше ростом.

– Достойные горожане! – обратился он к народу неожиданно твердым и громким голосом, воздев над головой руку с перстнем. – Достойные горожане! Вы все видели, что здесь произошло.

Горожане – и достойные, и недостойные – видели. На площади стало еще тише.

– У вас на глазах, – разъяснил Селиван, – случился колдовской опыт, оскверняющий наш город и самую суть наших жизненных ценностей! Ни одному честному человеку не удалось бы не то что омолодиться, а и просто выжить, попав в кипяток, и лишь поганый чернокнижник смог пройти через это, тем самым явив нам свою противную Пастху сущность. Вот он, сей мерзкий колдун, известный как Виан, – Селиван направил указующий перст на парня, – закосневший в ложных учениях, за что и будет вскорости предан смерти. Однако спрошу я вас, горожане: а кто же сподвиг его на этот шаг и зачем? И, подумав, вы ответите – тот, кого мы полагали законным нашим государем Власом! Именно он пригрел колдуна у себя во дворце, именно он изыскал путь в краткое время возвеличить его. Ибо именно под личиной человека подлого, но словно бы чудесным образом разбогатевшего и прибыл сей чернокнижник в наш славный град.

Селиван перевел дыхание и продолжил, прежде чем кто-либо успел вставить слово:

– Таким образом государь Влас хотел принизить власть Пастха и слуг его, еще более возвысившись сам! А после того как чернокнижник Виан проложил бы ему путь, сам бы свершил чародейство и обрел бы молодость, а вместе с ней силы жить вечно.

Сквозь неясный шум все же пробилась пара реплик.

– Так царь вроде давно на престоле сидел. Не помним за ним чародейств!

– А куда ж кесы, слуги-то Пастховы, смотрели?!

– Может, то и не царь вовсе был? – откликнулся Селиван. – Но самозванец, настоящего государя подменивший?

Где-то в толпе одобрительно зашумели: идея самозванца, «подменившего» настоящего государя, была, есть и, видимо, всегда будет популярной.

– Кесы же многие, – продолжал Селиван, – служение свое презрев, смотрели на все это сквозь пальцы, а то и прямо потворствовали! И горько мне видеть в числе этих отступников самих храмовых настоятелей. И лишь верным делу своему кесам и мне, человеку волею Пастха приближенному к престолу, дано было сдержать эти темные силы. Радуйтесь, горожане, ибо бог наш Пастх в милости своей явил вам чудо, вложив в руки слуг его способность отразить заклятия и пресечь колдовские происки!

«Ура» и прочие возгласы одобрения прозвучали несколько более вяло, нежели ожидал бывший царский советник. Даже храмовая стража слушала его речь с долей сомнения. Селиван подождал немного, затем продолжил:

– Колдуны изобличены, лжегосударь бежал, оставив престол. Дабы царство не опрокинулось в пучину усобиц и смуты, храм Пастхов возглавит его. Достойнейшие из кесов возьмут на себя сей тяжкий труд и будут вершить его, покуда не изберем нового государя, достойного воссесть на угорийский престол! Все вы, досточтимые горожане, все вы, Пастховы дети, я полагаю… я надеюсь… Куда вы смотрите?!

Внимание собравшихся явно переключилось: «достойные горожане», включая стражу, с неподдельным и явно тревожным интересом смотрели в какую-то точку у Селивана над головой. Селиван не сумел бы организовать мятеж, будь он дураком, а потому он, недолго думая, обернулся, на всякий случай сделав шаг в сторону. Виан, удерживаемый стражей, обернуться не мог, потому еще несколько мгновений судил о происходящем по выражению на Селивановом лице. А затем стражники, которые, в отличие от своего «подопечного», могли оглядываться, почему-то бросили Виана и тихонько попятились.

А еще мгновение спустя Виану уже было не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что именно он увидит за спиной. Вернее, кого. Ибо лишь одно известное ему существо могло отбрасывать такую тень и порождать такие порывы ветра.

– Привет, Марая, – проговорил парень, – ты вовремя.

Марая не ответила. Не встретив даже малого сопротивления со стороны стражи, а равно и кесов, опешивших от неожиданного появления громадного крылатого змея, она сосредоточила внимание на Селиване.

– Ну что, Салив, – прогремел ее голос, – все никак не уймешься?

Что хотел бы ответить Селиван, неизвестно, поскольку при звуках змеева голоса народ, остававшийся на площади, пришел в себя от первого испуга и немедленно впал во второй, практически в едином порыве бросившись прочь. Селиван, не говоря ни слова, тоже развернулся и побежал к краю помоста.

– Стой! – заорал Виан, пытаясь высвободить руки из пут.

Струя пламени ударила в помост, лишь чудом не задев Селивана. Тот метнулся в сторону и прыгнул прямо в котел. Вторая струя прошлась по закопченному боку котла, и вода, уже почти переставшая кипеть, взбурлила, переливаясь через края и заливая остатки дров. А затем котел всей массой накренился и рухнул на площадь, расплескивая дымящееся содержимое.

Селивана так и не нашли. Разгневанный Виан и едва пришедшая в себя, смертельно бледная Омелия, подбежав к перевернутому котлу, обнаружили лишь большую лужу, посреди которой валялся перстень принцессы. Старый колдун исчез бесследно.

– Сбежал, – покачав головой, сказал Лазаро, невозмутимо натягивавший на себя одежду того кеса, которого Виан не то хорошо оглушил, не то вовсе прикончил ударом кресла. – Открыл Дверь прямо в котле и сбежал. Еще и омолодился по дороге – обряд-то ему явно знаком.

– Почему? – не понял Виан. Он все никак не мог привыкнуть, что тот, кто был странным коньком-горбунком, теперь ходит на двух ногах и в одежде.

– А потому, что лет ему куда больше, чем мне. Он стариком еще в моем детстве был, а я прожил уже куда больше обычного человеческого срока.

– Да, мальчики, натворили вы дел, – покачала головой Марая, оборотившись человеком.

Площадь, с которой разбежались и последние зеваки, и стража, выглядела как после побоища: громадный котел был перевернут, помост тлел в двух местах, все еще стоящий на нем резной престол словно изрубили топором, лотки с пирожками, которые кто-то притащил перед началом зрелища, втоптаны в мостовую. К счастью, подавляющее большинство людей эта участь миновала – после того хаоса, что творился на площади, Виан ожидал увидеть десятки затоптанных. Однако таковых оказались единицы, причем половину составляли храмовые стражники, оказавшиеся на пути спасавшейся от дракона толпы. К этим жертвам добавлялись обыватели, оглушенные прорывавшимися к помосту кесами, и двое самих кесов – тех самых, которых Виан в приступе ярости угостил креслом.

– Двадцать три человека, – подсчитала Марая, – и из них кое-кто еще оклемается. Могло быть хуже.