Дэвид Геммел - Рыцари темного леса

Нуада пригласил всех старшин собраться в пещере над лугом. Он развел там большой костер и стал ждать. Рядом с ним сидели целитель Гвидион и Лемфада. Решето, придя первым, уселся спиной к скале, лицом к устью пещеры. Гвидион заметил, что он держит правую руку поблизости от рукояти меча. Следом явились Лло и Элодан. Гвидион кивнул рыцарю, и тот ответил принужденной улыбкой. Мананнан, бывший рыцарь Габалы, пришел в доспехах. Он и Элодан с их ястребиными лицами, выдающими потомков знатных родов, могли бы сойти за братьев. Мананнан обладал более мощным сложением, но основное различие заключалось в глазах. Элодан испытал горечь поражения, и это давало о себе знать. Решето заговорил первым.

— Ну, поэт, вот они мы. Повесели нас чем-нибудь — видят боги, мы в этом нуждаемся.

Нуада встал.

— Сегодня, барон, я не буду ни петь, ни рассказывать, — он обвел всех присутствующих своими лиловыми глазами. — Сегодня нам предстоит обсудить дело чрезвычайной важности. Среди нас есть рыцарь Габалы, и я хотел бы предоставить слово ему.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил Мананнан. — Я нахожусь здесь не в качестве рыцаря. Рыцарей Габалы больше не существует.

— Расскажи нам о своем ордене и о его устоях.

— Не сомневаюсь, что все вы и без меня это знаете. К чему ты ведешь, поэт?

— Прошу тебя, исполни мою просьбу.

— Это долгая история, и мне не хочется вас утомлять. Скажу лишь, что рыцари блюли справедливость в девяти провинциях, не подчиняясь ни королю, ни его законам. Они обладали правом входить во все замки, разбирать любые дела и решать их по-своему. Ты это хотел услышать?

— Отчасти, Мананнан. Но порой ради торжества справедливости вам приходилось сражаться и убивать, не так ли?

— Да, хотя и не столь часто, как гласит легенда. Большей частью мы… они принимали сторону простых людей против землевладельцев. Помещик в таком случае мог потребовать испытания поединком, что не противоречило закону.

— Отчего же государству понадобился подобный орден?

— Отчего? — невесело засмеялся Мананнан. — Да оттого, что слабым тоже нужны защитники. Что тут непонятного?

— Стало быть, кроме рыцарей Габалы, за слабых больше некому заступиться?

— Верно, некому. Надеюсь, что когда-нибудь орден будет восстановлен.

— А почему бы не восстановить его теперь? — сказал Нуада.

— Потому что Оружейник мертв, рыцари утратили честь, а король ввел новые законы.

— Ты сам сказал, что рыцари его законам никогда не подчинялись.

— К чему это все, Нуада? — встав, спросил Лло Гифс. — Я думал, мы собрались поговорить о деле.

— Так оно и есть, Лло. О самом важном из всех дел. Рыцари Габалы должны возродиться, оповестив об этом народ, и выступить против короля с его красными рыцарями.

— Почему бы и нет? — подал голос Решето. — Доспехи у нас имеются. Люди здорово воспрянут духом, если у нас появятся свои рыцари. Мне это по душе.

— Ты понял меня превратно, — отрезал Нуада. — Рыцари будут настоящими. Они дадут обет защищать добро и справедливость, как те, прежние.

— Это невозможно, — сказал Мананнан. — Поверь мне, поэт. Ты сам не знаешь, что говоришь. Нет ни одного человека, который мог бы победить Самильданаха, Патеуса, Эдрина или кого-то из остальных. Ты выставишь против них ряженых, только и всего. Я годами добивался чести стать рыцарем Габалы, а после годами оттачивал свое мастерство. Я мог бы одолеть в этом лесу любого, с оружием и без оружия, но Самильданаху я всегда уступал. Понимаешь? Мало просто надеть доспехи и сесть на боевого коня. Рыцари Габалы — особые люди.

— Позвольте мне сказать, — вмешался Гвидион. — Ваш спор уходит от сути. Мананнан прав: рыцари — особые люди. Это мало кто понимал, даже и в прежние времена. Они не просто защищали слабых и неимущих — они влияли на гармонию Цветов. Они дарили надежду тем, кто ее терял, и внушали страх тем, кто правил с его помощью. Так поддерживалось равновесие. На каждое решенное ими дело, сто дел улаживались сами собой только потому, что рыцари существовали. Теперь за пределами нашего леса царят отчаяние, ужас и ненависть. Мир нуждается в рыцарях, и здесь я на стороне Нуады. И если для этого нужны особые люди, то надо найти особых людей. — Целитель умолк и снова сел рядом с Лемфадой.

— Особых? Здесь? — хмыкнул Решето. — Чего проще. Я вот, к примеру, убийца и вор. Я не в похвальбу это говорю, но мне за себя не стыдно. Жизнь — суровая штука: она заставляет волка охотиться на оленя, ястреба на зайца. Если вам нужны праведники в серебряной броне, в Прибрежном лесу вы таких не найдете. Для меня самое главное выжить. Раз враг идет на нас войной, а дорога к морю отрезана, значит, выбор прост: победить или умереть. А умирать я не собираюсь. Если ваши нарядные доспехи дают нам возможность выжить, давайте наденем их.

— А ты что скажешь, Лло Гифс? — спросил Гвидион. Кузнец, глядя в огонь, ответил:

— Я склоняюсь к мнению Решета. Весть о возвращении рыцарей ударит по королю и привлечет к нам новых повстанцев. Но те, кто придет к нам, будут ожидать от рыцарей бесстрашных подвигов. Сможем ли мы остаться в живых, совершая эти подвиги? Мананнан считает, что нет. Я не стану сейчас принимать окончательное решение. Думаю, нам следует проголосовать и лишь потом продолжать разговор.

Элодан встал, подняв вверх обтянутый кожаной повязкой обрубок руки.

— Всю жизнь я мечтал, что меня примут в рыцари Габалы. Но выбрали моего друга Эдрина. А не меня. Прежде чем решать, взгляните на мою правую руку. Я был хорошим воином, но против Карбри не устоял — что уж там говорить о Самильданахе. Ты, Решето, сильный малый, но я мог бы уложить тебя даже левой рукой, которая плохо мне служит. Как же ты собираешься сразиться с красным рыцарем? Помни, что при этом ты будешь облачен в непривычные для тебя доспехи и твое зрение будет ограничено прорезью забрала. А ты, Лло Гифс? Хороший ли ты наездник? Сумеешь ли ты управлять боевым конем с помощью колен, держа в руках копье и щит? Сколько времени ты затратил, Мананнан, чтобы овладеть палицей, мечом и топором?

— Двадцать лет — и даже тогда топором я владел не столь хорошо, как другие мои собратья.

— У нас есть разве что месяц до того, как Ахак нанесет свой удар, — заметил Элодан. — Никакой простолюдин за это время даже азы не освоит.

— Я в свое время ковал мечи, придавая им нужную тяжесть и равновесие, — сказал Лло. — Рука у меня сильная, и я способен воевать, но я согласен с Элоданом и…

— Ты согласен, а я нет, — вспылил Решето. — Я не желаю, чтобы побитый в бою калека толковал мне, что я могу и чего не могу. Он, как все дворяне, хочет внушить нам, будто рыцарь — существо особой породы. Черта с два! Меч — это просто кусок железа, которым ты колошматишь противника, пока он не упадет. Сила, отвага и воля — вот все, что тебе требуется в таком деле. Я голосую за возвращение рыцарей.