Николай Мещанкин - Одержимый

— Есть! — Офицер козырнул и бросился прочь.

— Стой! — Баниши покусал губу. Неожиданная мысль, но, возможно, единственный шанс на спасение. Рискованно, очень рискованно, но в их положении… — Пленных больше не трогать. И паладина Гойла ко мне.

— Почему ты их пропустил? Кен молчал, потупив голову.

— Ну же, Кен! — Крайт перестал ходить, остановился перед Кеном. — Хватит ноги рассматривать Объясни-ка мне. Ты когда-то с жаром рассказывал, какие ужасы творят Белые Братья, а теперь взял и отпустил их. Почему? Ведь была причина?

— Да, Гунга Крайт, — Кен поднял взгляд, — была. Они прикрывались нашими людьми. Женщинами, детьми. Мы не могли бить. Мы бы попали по ним тоже.

— Я так и думал. — Крайт качнулся на носках. — Демоны раздери, я так и думал! — Крайт снова заходил, заложив руки за спину. — Но это же бессмысленно, Кен. Ты думаешь, ты их спас? Никого ты не спас! Они же все равно их убьют. Не сейчас, так позже. Ты отпустил убийц и никого не спас!

— Я знаю. — Кен кивнул. — И все равно они живы. А пока они живы, у них есть надежда. Это все, что у них есть, и не я отниму у них эту малость. Даже если хоть один из них выживет, этого будет достаточно.

— Да? — Крайт саркастически поднял брови. — И ради возможности выжить для одного ты отпустил две тысячи Братьев? А ты посчитал, скольких еще они убьют? Стоит ли жизнь одного столько?

— Не мне судить, чья жизнь чего стоит, — упрямо сказал Кен. — После того похода на Ящериц я поклялся, что ни одна женщина, ни один ребенок больше не умрут от моей руки, и клятву сдержу.

— Мой джаху стал философом. Забавно. — Крайт посмотрел на мрачно молчащего Кена, хмыкнул. — Ладно. Сейчас надо решать, что делать дальше. — Крайт устало вздохнул, потер виски, — Своих тяжелораненых Братья добили. Но раненые у них все равно есть. И лошадей у них осталось не так уж много. Если постараться, может, еще догоним до того, как они с Тледи-Угу соединятся.

— А ты, — Крайт обернулся к Кену, — займись-ка очисткой лесов. Там сейчас полно кифтян бродит. Надо с ними кончать, пока они у нас в тылу вместе не собрались.

— До чего же мерзкий городишко! — Гринхельд отвернулся от окна снятой ими в гостинице комнаты, сквозь которое открывался вид на заполненную торговыми рядами площадь, сплюнул. — Отвратительный. Одни жулики. — Гринхельд посмотрел на сжавшегося в углу пойманного им карманника, — У-у, урод. Повесить бы тебя! Понимаешь? Не понимаешь? Вот! — Гринхельд показал международно-понятными жестами процесс. — Теперь понимаешь?

Невзрачный человечек сжался еще больше, обернулся к занимавшемуся с ним колдуну, что-то быстро затараторил.

— Господин полковник, прошу вас. — Колдун оторвался от своих записей. — Вы нас отвлекаете. У нас только-только начало что-то получаться. Не пугайте его, пожалуйста.

— Что он лопочет? — Гринхельд продолжал буравить пленника взглядом.

— Говорит, что он выполнял указание каких-то девяти. Я еще плохо понимаю их язык, но он вроде как государственный служащий, и его нельзя убивать.

— Ага. Сборщик налогов, наверное, — саркастически сказал Гринхельд.

Дежурящий у двери детина хохотнул и погрозил пленнику кулаком.

— Послушайте, дорогой полковник, — отозвался с кровати Зейенгольц. — Если вам нечем заняться, то хотя бы другим не мешайте. Сходите погуляйте, что ли.

— Не хочу я гулять! — Гринхельд с грохотом подвинул стул, сел, налил себе в стакан вина.

— Почему? — Без всякого интереса спросил Зейенгольц.

— Не нравится мне здесь. — Полковник глотнул вина, скривился. — Фу, гадость. Тошнит меня уже от этого городишки. Одни бездельники да воры.

Зейенгольц вздохнул. Ему здесь тоже не нравилось, хотя и по другой причине. Шагнув сквозь портал, он вдруг почти перестал ощущать Фобса, оставшись, таким образом, без магических сил. Эта неожиданная потеря столь привычного могущества заставляла его чувствовать себя беспомощным и уязвимым, а то, что Шеридар со своим демоньяком сил не утратили, видимо, из-за обращения фон Штаха к Некротосу, успокаивало мало. Канал к Демону пробить можно, но вряд ли фон Штах сделает такое одолжение и ему.

— Мы торчим здесь уже месяц, а так ничего и не выяснили, — Гринхельд встал, нервно прошелся по комнате. — Мы даром тратим время.

— Вы хотите что-то предложить? — Все это Зейенгольц слышал уже много раз, по разговор помогал как-то скоротать время.

— Нет. То есть, да. Уходить отсюда надо!

— Но полковник. — Зейенгольц сел на кровати. — Куда нам идти? На восток, на юг, на запад? Куда? Мы сможем узнать это у аборигенов, лишь научившись говорить на их языке. Этим мы сейчас и занимаемся, — первожрец кивнул на бубнивших что-то в углу колдуна и карманника

— Я понимаю. — Гринхельд кивнул, помолчал. — И все равно. Не по себе мне здесь. Такое чувство, словно постоянно кто-то в затылок смотрит. — Полковник сел за стол и принялся мрачно глядеть в угол.

Зейенгольц снова вздохнул. Конечно, полковник был прав. Решение поселиться в городе оказалось ошибкой. Уж слишком сильно отличались они от местных жителей, резко выделяясь в любой толпе и привлекая внимание. Наверное, разумнее всего было бы вернуться в Империю, прихватив этого карманника, язык ведь можно учить и там. Более того, долгое отсутствие в столице могло опасно сказаться на его позициях в Совете. Перед отбытием он принял кое-какие меры, чтобы внести в Совет как можно большую сумятицу и нейтрализовать Угенброка, но время идет… Фон Киц в любой момент мог решить, что ему уже не нужен Император, или суметь все же договориться с федератами. Да мало ли что могло произойти! Зейенгольц чувствовал себя жонглером, запустившим в воздух слишком много булав, которые в любой момент могут обрушиться ему на голову, и тем не менее продолжал ждать. Он сам не знал, чего ждет, но что-то держало его здесь, какая-то мистическая вера в собственную звезду заставляла день за днем торчать в этой вонючей гостинице. Или, может, все-таки прислушаться к голосу рассудка?

— Нас пытаются блокировать, — вдруг бесцветным голосом произнес второй колдун.

Изучавший язык колдун замолчал, концентрируясь, в руках подобравшихся охранников появились мечи. Зейенгольц толкнул спавших Шеридара и демоньяка, вытащил кинжал. До чего дошло! Он, первожрец, должен полагаться на глупую железку.

В дверь постучали.

— Войдите.

Дверь открылась, однако появившийся в проеме человек внутрь не вошел Вместо этого он поднял руки, что-то сказал. Карманник в углу заговорил в ответ, чуть не подпрыгивая от радости, но тут же замолк, почувствовав упертый ему в бок кинжал Гринхельда.

— Что он говорит?

— Говорит, чтобы мы не боялись. Что нам не причинят вреда.

— Это кто кому еще причинит, — угрожающе произнес Гринхельд.