Георгий Ланской - Попрыгун

Слезинка скатилась с круглого лица Роббера и упала в воду. Воцарилось неловкое молчание, которое прервал Филипп.

– Я не понимаю… Как женщина могла поднимать острова? И где находится этот Орион? Что вообще происходит?

Беата принялась объяснять Филиппу суть нашей миссии. Я перехватил рассеянный взгляд Сони, которая пожала плечами и, не стесняясь нас более, пошла к берегу, сопровождаемая жадными взглядами Кевина и Кристиана, да и мы с Филиппом смотрели на ее голую спину с удовольствием. Безучастным был только Роббер, тупо уставившийся на свое расплывающееся отражение.

На берегу, где мы валялись на настиле, ожидая пока нам принесут выстиранную в серной воде одежду, Беата, потягиваясь, как старая кошка, сказала:

– Ради этих озер сюда следовало вернуться… Мы должны посмотреть на этих тварей, Филипп. И чем скорее, тем лучше.

– Никаких проблем, – кивнул Филипп. – Утром двинемся в поход. Я заметил еще одну особенность. Медузы идут строго на юг.

– А что там, на юге, – спросил Кристиан.

– Города, – ответил Филипп.

Ночью я почти не спал, ворочаясь с боку на бок, прислушиваясь к ровному дыханию своих соратников. Из дальнего угла палатки слышалось сопение Кристиана и громогласный храп Роббера. Соня дышала ровно, но ее дыхание не было глубоким, как у спящего. Скорее всего, она тоже не спала, хотя практически ни разу не сменила позу. Кевин неподвижно лежал лицом вниз, его дыхание было каменным. Беата ночевала в палатке Филиппа и, похоже, совсем неплохо проводила время, несмотря на свой возраст.

В прорезанное окно, сквозь москитную сетку заглядывала розоватая луна, или, может ее здесь звали по-другому. У меня не было времени спросить об этом, да и, честно говоря, совершенно не хотелось знать название этого небесного светила. Луна и луна, ничего особенного, разве что свет неприлично-розовый, раздражающий и пошловатый.

Мы ночевали уже совсем в другой палатке. Та, в которой нас держали вначале, была своеобразным складом. В новой было комфортней, не ощущался гнилостный запах порченных фруктов, да и вообще, она была гораздо больше, снабжена складными кроватями и грубоватыми тумбочками. Москиты долго донимали нас своим писком над ушами, пока та самая девушка, что ухаживала за раненными, не зажгла у входа связку тонких прутиков. Сладковатый дымок выкурил надоедливых насекомых из палатки.

Девушка положила на ближайшую тумбочку стопку постельного белья и, бросив на меня внимательный взгляд темных, как ночь, глаз, неслышно удалилась. Стоявший рядом со мной Кевин ткнул меня кулаком в бок. Я вышел следом за девушкой, сопровождаемый недовольным взглядом Сони, но незнакомки уже и след простыл. И вот сейчас, лежа без сна в относительной тишине окружающих джунглей, время от времени прерываемой ревом мотора, криком обезьян и рыком хищников, я думал о ней.

Разбудили нас рано, едва только ярко-синее солнце окрасило макушке деревьев призрачным светом. Солнце поднималось стремительно, входя в зенит, бледнея с каждой минутой. Пока мы с неохотой вылезали из нагревшихся постелей и выходили умываться к вонючему озерцу, солнце было уже высоко.

За завтраком к нам присоединилась Беата, Филипп и еще несколько дюжих мужчин, глядевших на нас со скрытой неприязнью. Вместе с ними за стол села давешняя незнакомка, сменившая свой халат на армейский комбинезон и черную кепку. Она села напротив меня, время от времени отрывая взгляд от железной миски и бросая на меня торопливые взгляды. Еду подавала девушка, которую мы видели у озера. Вблизи ее обожженное лицо было еще страшнее. Я смущенно отводил глаза в сторону, когда она оказывалась рядом со мной. Мои маневры, наверное, выглядели глупо и даже оскорбительно, поскольку девушка, ставившая передо мной блюдо с мясом, перехватила мой взгляд и залилась краской возмущения и стыда. Она швырнула на стол приборы и спешно удалилась.

– Это ее медузы так разукрасили, – негромко сказала незнакомка из больницы. – Анжелина жила неподалеку от плотины. Когда медузы напали на их деревню, она и еще двое селян смогли вырваться и сбежать, но, как видишь, не совсем удачно. Эти раны разрастаются, как раковая опухоль, если их не обработать. Ее друзьям повезло меньше, сожжено было больше половины кожи, и все они умерли мучительной смертью.

– Меня зовут Артем, – сказал я и протянул ей руку через стол.

– Лючия, – ответила она и слабо улыбнулась. – У тебя несвойственный местному загар, это даже странно. В вас всех видны чужаки, особенно в том темнокожем гиганте. У нас здесь нет людей совсем черного цвета.

– Не говори ему об этом, – прошептал я. – Темнокожие очень самолюбивы, особенно когда дело касается их расы.

– Я все слышу, – громко предупредил Кевин, сидящий на другом конце стола. Лючия бросила на него испуганный взгляд.

– Как это возможно? – спросила она.

– А он не человек, – ехидно вставила Соня. – Мы тут все, собственно, не совсем люди.

Лючия перевела взгляд с Сони на меня.

– И ты? – спросила она. Вместо ответа я поднял руку, откуда выстрелили пять острых когтей. Лючия вздрогнула, сидящий рядом с ней бородатый мужчина с проклятием свалился со скамейки и, схватившись за автомат, подпрыгнул к столу, изрыгая ругательства. Филипп поднял руку, успокаивая горе-вояку, но у того были совершенно бешеные глаза. Он не видел приказа командира.

Взгляд его был ужасен.

Я напрягся, отчетливо понимая, что от летящей в грудь или голову пули меня ничего не спасет. «Ну что же, это профессиональный риск», – сказал как-то Безумный Эрик, глядя на пронзенное стрелой тело Руфуса, скользящего, отправившегося с нами в Средиземье. Руфуса убили орки, от которых мы улепетывали два дня, но так и не смогли уйти, поскольку с нами была целая компания, которую мы никак не могли бросить. И вот теперь на меня направлено дуло автомата обалдевшего от страха безумца с налитыми кровью глазами.

– Хосе! – грозно рыкнул Филипп. Но тот даже ухом не повел. Из уголка его губ потекла тонкая струйка слюны. В зрачках пульсировала бездна. И спустя мгновение Хосе нажал на курок.

Пороховую гарь снесло мощным ударом озона. За долю секунды я успел заметить, как соскочил с места Кристиан, и как в руках Хосе распустилось искореженным цветком дуло автомата. А потом завязанное в узел оружие полетело в одну сторону, а Хосе, с дымящейся одеждой, в другую.

Перелетевший через всю опушку Хосе плюхнулся в озеро. Секунду на поляне было тихо, а потом бойцы Филиппа с ревом соскочили с мест, хватаясь за ножи и автоматы. Тяжело дышавший Кристиан, опрокинул скамейку и, сделав назад два неверных шага, упал на колени. Кевин с ревом взвился в воздух, орошая землю клочьями одежды и каплями собственной крови. Метаморфоза в столь быстром темпе далась ему нелегко. Соня ощетинилась двумя кружащимися винтами ножей, я выставил вперед когти. Позади нас, прикрывая обессиленного Кристиана, наливался клубками мускулов Роббер.