Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли

– Понимаю, – не стал лукавить капитан.

– Найдите подходящих людей. Мне же надо покинуть форт, чтобы собрать нужные травы и ингредиенты для зелий.

– Не стоило бы покидать гарнизон, – замялся Марк. – Нельзя допустить, чтобы зараза распространилась.

– За это можете не волноваться. Я в состоянии исцелить себя и не дать чуме выйти за пределы форта. Тем более, без лекарств я не смогу лечить, и другого выхода у нас просто нет.

– Помощь и спутников не предлагаю, – своеобразно согласился Марк. – Пока тебя не будет, я подберу людей и разделю больных.

– Хорошо, капитан. Я вернусь с рассветом. Надеюсь, к этому времени все будет готово…

– Будет, – по привычки вставил между слов капитан.

– Чтобы я мог начать работу сразу по возвращению. – Марк коротко кивнул, посчитав слова излишними. – И еще, капитан. Я хотел бы узнать, известно ли Большой Земле об эпидемии?

– Нет, – коротко ответил Марк. – Все, кто приходил с провизией, остались здесь.

– Вы обрекли их на гибель?

– Скорее да, чем нет, но у меня не было другого выбора. Я не мог позволить своим людям умереть от голода.

– Убивать невиновных грешно, – покачал головой Аарон. – А оставив в «чумном форте» обозников, вы убили их.

– За свои грехи я отвечу. Перед Трибуналом или Симионой – неважно. Но сделаю это тогда, когда придет время.

– Сильная позиция. Буду рад, если в Час Суда добро, совершенное вами, перевесит зло. – Марк оставил слова целителя без ответа. Он не был уверен, что солдат, убивший сотни людей, замучивший или оставивший погибать десятки, достоин того, чтобы купаться в Медовых Реках. Да он и не сильно верил в их существование. – Последний вопрос, прежде чем я уйду.

– Задавайте, – отчеканил Марк.

– Когда был последний приток беженцев?

Капитан задумался. Он помнил день, когда в последний раз на мосту появились люди, помнил, как стоял на стене и обстреливал с другими лучниками безоружных крестьян, опасаясь, что они принесут новый поток чумы. Он помнил этот день, но никак не мог посчитать сколько времени прошло с тех пор.

– Давно, точнее не скажу.

– Как часто приходили беженцы до последнего раза?

– Чаще, – понимая к чему клонит целитель, быстро ответил Марк. – Думаешь, готовится большая волна?

– Или штурм, – подтвердил догадки капитана Аарон. – Не хотел этого говорить, но у меня странное предчувствие, будто сюда идет сама смерть. Я не пророк, и видений у меня не бывает. Я могу ошибаться, но сердце мне подсказывает, что вскоре произойдет нечто непоправимое.

– Будем ожидать худшего, но уповать на лучшее. Если считаешь, что здесь опасно, можешь уйти.

– Здесь опасно, – нехотя улыбнулся Аарон, – но меня всегда притягивала опасность. Я останусь до конца.

«Золотая» осень в лесу Мертвеца не отличалась особыми красотами, отнюдь, представляла собой весьма удручающее зрелище. Нагие ветви дубов и грабов переплелись между собой, будто исполины сцепились в драке. Грубые стволы, окаймленные слоем бледно-зеленого мха, утонули в редком белокуром тумане. У корней, вздыбивших почву, гниющей от извечной влажности грудой скопились прелые листья. Даже вечнозеленые ели, изогнувшиеся от нехватки пространства, никак не разбавляли разросшегося здесь уныния. Но и этого природе показалось мало: она решила оправдать название, которое люди дали этому месту – лес Мертвеца.

Сквозь полотно тумана, изредка разъедая его, находя в монолите брешь, на землю опускался призрачный лунный свет. По временам ему удавалось осветить безжизненное тело, валявшееся посреди гнилой листвы. Этот покойник неведомым образом сгнил лишь наполовину: под одной частью его лица, укрытой свежими палыми листьями, спряталась личина скелета, а под другой, перемазанной кровью и грязью, при тщательном всматривании можно было различить лицо молодого парня.

Когда тусклое ночное светило в очередной раз прорвалось сквозь туман, покойник открыл глаза и судорожно вздохнул. Грудь его – точнее, лишь левая ее сторона – с противным свистом наполнилась воздухом. Затем мертвец с шумом выдохнул, закрыл глаза и вновь затих, будто и не показывал мгновением ранее признаков жизни.

Окружающий мир погрузился в привычную для себя тишину: не пели птицы, уже покинувшие эти леса в поисках более теплых мест, забыли о полной луне и заунывных зовах волки, молчали пробудившиеся для охоты филины, притаились в норах вездесущие мыши. И покойник больше не дышал. Хотя опять-таки, присмотревшись, можно было заметить, как медленно поднимается и опускается его грудь, но это явление оказывалось столь неразличимым, что даже друид, связанный со своим учеником ментальными узами, не сразу поверил в спасение воспитанника и не с первого раза отыскал тонкую струну его жизни.

– Сандро? – осторожно спросил дух, принимая материальный облик, но от этого – из-за сгустившегося тумана – не делаясь более явным для окружающих. Да и не было в округе созерцателей, кроме одного покойника. – Ты меня напугал, – облегченно протянул Трисмегист, все же нащупывая нить жизни своего ученика. – Я уж было подумал, что тебе пришел конец. Глупой вышла бы смерть…

– Не то слово… – откашлявшись, хрипло просипел в ответ некромант, и его ополовиненные губы изогнулись в подобие улыбки. – Хотя и сейчас… самочувствие… не из приятных… – слова давались с трудом, а собственного голоса Сандро и вовсе не узнавал. Неужто при падении он повредил горло? Чародей попробовал перевалиться на живот, но не достиг результата: тело ослабло, а ног он и вовсе не чувствовал – вероятно, защемил позвонки. Решив не тратить время на догадки, Сандро потянулся к посоху, в который, хвала богам, так крепко вцепился, падая со скалы, что отпустил из мертвой хватки, только ударившись о землю.

– Нельзя было быть столь импульсивным! – нашел время для укора Трисмегист. – Ты хоть понимаешь, что мог умереть и стать полноценным личем? Или ты поменял свои планы и уже не желаешь становиться человеком? Прошу тебя: больше не делай столь опрометчивых шагов.

– Надо было действовать – и я действовал, – прохрипел в ответ некромант и, больше не желая тратить силы на бесцельные беседы, при помощи последней сохранившейся энергии принялся изучать собственное тело. Изъянов там нашлось немало, но со многими из них Сандро уже научился жить и понимал, что даже при великом желании не сможет переиначить черную магию, благодаря которой, собственно, и существовал.