Холли Лайл - Испытание пламенем

Эмбер наморщил лоб и улыбнулся ей нервной, слегка испуганной улыбкой.

— Уверен, ты во всем прекрасно разберешься, — проговорил он таким неуверенным шепотом, что Лорин сразу поняла: вовсе он ни в чем не уверен. — Прочти записи, они должны разбудить специфические участки твоей памяти. Родители ни за что не оставили бы тебя без ключа к тому, над чем работали все эти годы. — Эмбер отвернулся, и Лорин услышала, как он пробормотал себе под нос, не рассчитывая, что она услышит: — Они не могли так поступить.

— Мааа-ма! — жалобно протянул Джейк. — Песенье, пазяльтя, песенье!

Лорин взглянула на сына, тот явно не собирался возвращаться к машинкам и приличному поведению.

— Сейчас, сейчас, милый, — сказала она, откладывая тетрадь и задвигая назад полку. — Я просмотрю ее позже, — добавила Лорин, обращаясь к Эмберу.

Тот кивнул.

— Конечно. Не спеши. Начинай с самого начала. Ничего не пропускай. Думаю, в какой-то момент ты все вспомнишь. — Эмбер помолчал. — Я возвращаюсь домой. Здешняя… тяжесть меня утомляет.

— Это дом на тебя так действует?

— Весь мир… — Эмбер пожал плечами. — Я буду где-нибудь рядом с домом твоих родителей в Ории. Когда управишься, перейди туда и просто позови меня. Я услышу.

Лорин встала, одной рукой придерживая тетрадь, а другой подхватив с пола Джейка.

— Так я и сделаю, только дай мне несколько дней, чтобы разобраться, смогу ли я вообще что-нибудь понять.

— Значит, скоро увидимся, — отозвался Эмбер и стал таять, постепенно скрываясь в стене.

— Пока, песик! — закричал ему вслед Джейк.

Молли зевнула, потянулась и стала выбираться из-под тяжелых шелковых простыней. Утреннее солнце потоком вливалось в комнату, заполняя ее мягким теплом.

Так легко сдаться, принять всю эту роскошь как должное, как свою неотъемлемую собственность. Молли всегда без труда представляла себя в более изысканной обстановке, чем пусть чистенький и вполне приличный, но все же весьма далекий от роскоши трейлер.

Она всунула ноги в пару отделанных каменьями и подбитых кашемиром туфель и плотней завернулась в халат. Чувствовала она себя прекрасно, и это, пожалуй, стоило бы обдумать. Уже сколько дней ей не приходилось страдать от чужой боли, и так легко забыть, что эта боль снова хлынет в нее, как только она вернется домой! Как не хочется думать об этом! Ведь сколько она себя помнит, в первый раз Молли чувствует себя среди людей не хуже, чем в одиночестве.

Наполняя инкрустированную ванну, она невольно задумалась, сколько может такая вещь стоить там, дома? Разумеется, куда больше, чем она может себе позволить! Под аккомпанемент мягкого гула воды за спиной Молли подошла к окну и в который раз стала вглядываться в этот новый для нее мир, все еще не в силах до конца в него поверить. Мир совсем несказочный — со своего наблюдательного пункта она видела огороженную каменной стеной деревню, а в ней и хорошенькие, уютные домики, и жалкие, полуразвалившиеся хижины. Но ей все казалось живописным: и булыжная мостовая, и странные закругленные линии архитектуры — домики напоминали вырезанные из дерева грибы, с трудом вырвавшиеся из земляного плена. Прохожие на улицах лишь напоминали людей, но все равно это были люди . Они любили своих детей, любили друг друга, надеялись, мечтали, тяжким трудом добывали хлеб свой насущный, болели и в назначенный час умирали.

Положив ладони на прохладный медный подоконник, Молли смотрела сквозь толстую медную решетку и пыталась представить, как она могла бы врасти в эту новую жизнь, жизнь, где ничто не причиняет ей боли. Пыталась придумать причину, чтобы остаться.

Прошлой ночью поговорить с ней приходил синий Бирра. Объяснил, что его народ — вейяры — умирает, потому что рроны наслали на него проклятие. Все ее прежние пациенты — жертвы магии рронов.

Молли и сама не знала, верит ли ему, хотя своими глазами видела, как магия стекает с кончиков ее пальцев. Мысль о проклятии, тяготеющем над целым народом, выглядела уж слишком архаичной, смехотворной, параноидальной. Но с другой стороны, прикосновение к телу женщины, которое омывает ее зеленым огнем и выжигает пожирающий ее рак, тоже кажется не слишком правдоподобным.

Да, это вам не Кэт-Крик…

Разве может она судить об Ории только по собственному земному опыту?

— Ты сегодня далеко унеслась мыслями…

Опять Бирра! Но Молли не вздрогнула от неожиданности при звуках его голоса, хотя и не слышала, как вошел вейяр. Тем не менее надо придумать какую-то штуку, чтобы знать, когда кто-нибудь входит. Может, и не волчью яму, какую она планировала устроить прежде, хотя вовсе бросать эту идею не стоит, пусть полежит в загашнике. Но что-то все равно надо.

— Я здесь, — отозвалась она. — Размышляю, как долго еще здесь пробуду. — И отвернулась от окна.

Бирра появлялся чаще всех, хотя и тот, цвета морской пены, кажется, Лаат, заглядывал чуть не каждый вечер. Узнать, не нужно ли еще шоколаду. Молли всегда предлагала ему кусочек, Лаат никогда не отказывался. Остальные все время менялись, и никто из них не носил таких богатых одежд, как Бирра и Лаат. Ни у кого на лицах не было таких изысканных и изощренных татуировок.

— А, ну да. Вполне законный вопрос. После нашего вчерашнего разговора я получил известие от его светлости.

Переговоры приняли неожиданный оборот, так что он вынужден задержаться еще на несколько дней. Он желает тебе всяческого благополучия и счастья, а вернувшись, отдаст все полагающиеся тебе почести.

Бирра встал рядом с Молли, выглянул из того же окна, а потом задал странный вопрос:

— У тебя не было впечатления, будто что-то к тебе взывает, побуждает подойти к окну?

Молли резко обернулась, сложила на груди руки и смотрела на него в упор до тех пор, пока их глаза не встретились.

— Я нахожусь не менее чем в шестидесяти футах над землей, в гладкой, как стекло, башне. Что именно может заставить меня подойти к окну?

Лицо Бирры осталось бесстрастным, Молли не смогла прочесть на нем ни единого проблеска чувства, его выражение не изменилось ни на йоту.

— Видишь ли, в Ории имеется несколько разумных видов, которые умеют летать, — безразличным тоном пояснил он.

— Вроде рронов…

На сей раз он скривился.

— Даже здесь не следует произносить их имя слишком громко. Мы верим, что они являются, если позвать их по имени. Ты уже знаешь, к чему это может привести.

Молли кивнула:

— Значит, вы боитесь, что они могут околачиваться возле моего окна?

— Не столько они, сколько… — Бирра прикрыл глаза, глубоко вздохнул и закончил: —…другие. Я даже шепотом не смею их упомянуть. Сами они никогда не повышают голос, но говорят прямо с душой человека. Они прекрасны. Они коварны. Они могут заставить любого смертного сделать все, что им заблагорассудится. И они непременно пожелают владеть Води, если только проведают, что она здесь.