Танит Ли - Милые мордочки, лапки-царапки

В одной горной деревне, у самой верхушки мира, где вершины гор — словно мечи из снега, жили две молодые женщины. Однажды утром та, которая помоложе, пришла к той, которая постарше.

— Аннасин, — сказала та, которая помоложе, — я пришла тебя предупредить.

— Предупредить о чем?

— Говорят, перевал очистился от снега и к нам идет человек.

— Какой человек? И что мне за дело до этого человека. Или, по-твоему, мне нужен муж?

— Нет, он охотник на ведьм.

И тогда та, которая постарше, а ей было тогда двадцать лет и три года, присела на стул и сказала:

— Я не ведьма.

— Правда? А люди думают наоборот. И знаешь, что странно — я обошла все дома с этим известием, и многие женщины тут же белели лицом и отвечали мне: «Я не ведьма».

Аннасин сказала:

— Уходи, Марисет. Это все бредни. Пустые бредни.

Марисет кивнула и вышла.

Аннасин сидела и думала. Про зиму, когда она зажигала огонь, просто щелкнув пальцами. Про летние ночи, когда она танцевала на сочных горных лугах и потом воспаряла как будто до самой луны. Она лечила кашель и зубную боль. А на одного парня, который пытался завалить ее в лесу, она наслала такую боль в животе, что его аж скрутило.

Аннасин поставила в печь пироги, но на сердце было тревожно и тяжело. А через час к ней вошла стройная серая кошка — бледная, словно небо перед рассветом.

— Пойдем со мной, Аннасин, — сказала кошка. — Пойдем со мной, потому что так надо. — Она говорила человеческим голосом, и Аннасин, пока слушала этот голос, вдруг почувствовала, как ее тело стремительно уменьшается, и вот она уже стоит на полу на четырех лапах, и ушки торчат на макушке, и хвост метет рассыпанную муку, и серый нос втягивает в себя запах пекущихся пирожков.

— Ведро воды на тебя, Марисет, — сказала Аннасин.

— Пойдем, — сказала Марисет.

Они вместе вышли из дома и направились вдоль по улице.

Никто на них и не смотрел, на двух кошек. Они прошли за поленницами, под тенью загонов для коз, и даже козы с их желтыми глазами — но не желтее кошачьих глаз Аннасин с Марисет — не попытались их остановить.

Аннасин с Марисет добрались до подножия холма за деревней. Поднялись на холм и на второй холм — повыше. Прошли сквозь сосновый лес и оказались на пастбище, куда пастухи водят летом коз. Там еще оставалось немного травы, а вокруг громоздились горы с вершинами, словно мечи из снега, а над горами синело небо.

— Пойдем к водопаду, — сказала Марисет.

И они побежали по влажному торфу, к подножию гор, где пенился водопад.

За стеной ревущей воды, в пещере синих цветов, они уселись на камне, поросшем мхом, — две серые кошки.

— Теперь мы пропали, — сказала Аннасин.

— Теперь мы в безопасности, — отозвалась Марисет.

Но Аннасин помнила, что ее юное тело осталось в доме — на стульчике перед печью, и она знала, что Марисет тоже оставила свое тело в своем доме, у церкви.

— Что скажут люди? — сказала Аннасин.

— Они скажут, что души покинули нас, — отозвалась Марисет, — и нас оставят в покое.

— Что-то я сомневаюсь.

Марисет вымыла язычком лапы и развалилась в цветах на спинке.

— Быть кошками — это не самое страшное. Есть вещи похуже.

— Например, умереть, — согласилась Аннасин.

— Кто знает, — сказал незнакомый голос, — может быть, умереть — это не хуже, чем жить. Может быть, это лучше.

Еще одна кошка вошла в пещеру. Вернее, не кошка, а кот — со всем своим гордым и крепким котиным хозяйством под гладким черным хвостом, выставленным на показ, согласно кошачьему этикету. Потом кот опустил черный хвост, повернулся к ним мордой, подошел и вежливо ткнулся носом сначала в нос Аннасин, а потом в нос Марисет. Он был весь черный, даже язык у него был черный, даже глаза были черными, словно черный янтарь, и только на лбу было желтое пятнышко — яркое, точно примула.

— Отныне и впредь, — сказал кот, — мы будем общаться на языке кошек.

— К сожалению, мы не знаем его, уважаемый, — сказала Марисет. — Мы не настоящие кошки.

— Значит, вам надо ему научиться, — ответил кот, — потому что, по мне, вы вполне настоящие. Прежде всего я представлюсь, — добавил он. — Меня зовут Стрела.

Аннасин с Марисет переглянулись, сверкнув желтыми глазами. Да, кот говорил на чужом языке, но они его поняли сразу и без труда. А когда сами попробовали заговорить, то оказалось, что говорят они бегло и гладко.

— Стрела — красивое имя, — сказала Марисет. — А кто тебя так назвал?

— Я сам. У меня было другое имя, но потом я назвал себя так в память о своем падении, прямом и ровном, подобно полету стрелы.

— Падении? — переспросила Аннасин. — Ты откуда-то упал?

Черный кот посмотрел на нее насмешливо.

— Воистину так, я упал. Надо ли говорить, куда и откуда?

Марисет нервно пискнула, а Аннасин принялась ловить несуществующих блох. Обе уже догадались, что разговаривают с падшим ангелом.

Стрела, однако, держался непринужденно и запросто. Он улегся среди цветов и сказал: — Был большой спор относительно малой вещи. Догадайтесь, какой?

— Ты хотел стать царем, — отважилась Марисет.

Черный кот рассмеялся, как смеются кошки, и сказал:

— С чего бы мне или кому-то из нас вдруг захотелось в цари? У царей много забот. А нам и так было неплохо. Нет, вот как все было. Понимаете, мы увидели их в саду, мужчину и женщину. И мы обсудили, что видели, и сказали: «Смотрите, он создал их неравными. Мужчина — он тоже мудрый, но не такой мудрый, как женщина. И это несправедливо». И мы пошли к нему и сказали, что думали, в те времена он был еще доступен.

Он, кажется, удивился и сказал нам, что мы ошибаемся, ибо по его замыслу все должно быть наоборот: женщина не должна быть мудрее мужчины — он должен быть мудрым, а она должна слушать его. И наш князь — вы узнаете его имя, — он рассмеялся, и смеялся, пока не лишился чувств. Каким он был совершенным, каким красивым, когда лежал у ног… у его ног, с распростертыми крыльями и разметавшимися волосами цвета чистейшего золота. И тогда он разгневался. Он изгнал нас из своих чертогов. Мы пали. Но сначала мы выпрыгнули из хрустальных окон.

Аннасин принялась мыть лапкой за ухом. Она не решилась что-либо сказать. Но Марисет — та, которая помоложе — подбежала и затеяла игривую возню со Стрелой, который был падшим ангелом. Они катались в цветах, и брыкались лапами, и легонько покусывали друг друга, и смеялись пронзительным мяу-мяу.

Наконец Аннасин сказала:

— Значит, мы настоящие ведьмы.

— И почти настоящие кошки, — сказал Стрела, вспрыгнув на камень и поджав хвост, который пыталась куснуть Марисет. — Но кошки тоже не такие уж славные и безобидные существа. У них милые мордочки, но у них острые зубы и острые когти — мягкие лапки-царапки.