Вячеслав Седов - Ловчие Удачи - 2 книга

Где-то наверху послышалась возня. Она доносилась с одной из винтовых железных лестниц, что поднимались в отверстия каменного свода.

Вскрик, сопровождающийся торжествующим гортанным и клокочущим ран'дьянским рыком — с лестницы на пол грохнулся сбир. В животе глубоко засел темноэльфийский шпаголом.

Демон орал и извивался на холодном камне. Цепь, прикрепленная к рукоятке клинка, напряглась, оружие вырвалось и улетело вверх, в темноту площадки лестницы. Сбир продолжал истошно вопить, корчась в предсмертных муках.

Кассар слушал эти вопли. Слушал долго.

— Ублюдки! Они погнали их назад заклятием! — вдруг вскричал некромант.

Белое пламя взвилось над корчившимся демоном и обратило того в пепел.

Заклинатель мертвых махнул рукой. В его жесте мелькнуло неясное пока, но зарождающееся величие. Музыкант прекратил играть и растворился.

Кассар встал и посмотрел в огонь камина.

Пламя отразилось в белесых глазах, вперивших свой взгляд в медальон поднятый на ладони.

— Хозяин, — попугай сел к некроманту на плечо, — Неужели стоит это делать сейчас, когда сражение почти выиграно?

— Да. Они сами этого хотели. Без дерьма не вырасти розам, клянусь своей черепушкой!

Попугай замолчал. Последний раз он видел хозяина таким очень давно, когда они только пробирались к башне через болота. Возможно, сейчас, как нельзя кстати был тот, старый, Кассар, что смело шел вперед по трясине, без оглядки и философских измышлений.

Белый огонь полыхнул на ладони заклинателя мертвых, отозвавшись скрипом где-то в глубине медальона. Некромант осторожно провел рукой, снимая и высвобождая плетение заклятия, которое призвано было сковать и временно ограничить власть этого предмета, покуда ему было суждено оставаться в руках «ловца удачи». Скрип перешел в громкое постукивание и клацанье, и разразился протяжным гулким шепотом. Заклинатель мертвых призывал своих костяных слуг, что спали, забившись в углы и расщелины громады Старой Башни.

Карнаж вернулся в коридор. Нагнав и разделавшись с умудрившимся проникнуть внутрь сбиром, полукровка, шатаясь, брел к лестнице. На пути ему подвернулась голова ревенанта, что так и осталась лежать на ступенях, выдернутая цепью из позвоночника. Феникс со злобой пнул ее, отправив в море, которое этой ночью досыта наглоталось трупов.

Впереди чернел еще один коридор, встречая придавившей убитого островитянина дверью. «Ловец удачи» шел по каменному полу, поскальзываясь на крови, опираясь о стены… Он порядком устал от всей этой бойни.

Выбравшись на площадку, которая поднималась вверх очередной лестницей, по ступеням которой сбегали ручейки крови, Карнаж услышал игру музыканта. Но в этот раз мелодия, что рождалась там, на вершине башни, гремела гневно и изливалась волной на всех, кто был в округе, поглощая слух и мысли.

Феникс увидел бегущего по ступеням сбира, обхватившего руками голову.

Только музыка и ничего более… Он не слышал ни шагов, ни яростного крика, с которым демон выхватил кинжал. Полукровка автоматически рванулся навстречу.

Оружие противника направлялось слишком высоко. «Ловец удачи» пригнулся, перехватил левой рукой четырехпалую кисть сбира с зазубренным клинком, толкнул и всадил свой кинжал под углом вверх в живот. Демон заорал, но «ловец удачи» его не слышал, а лишь упорно поднимал оружие к ребрам. Уперев рукоять в грудь противника Карнаж выдернул оружие. Это истощило последние запасы его сил. Он отшатнулся, чтобы падающий противник не придавил его, и прислонился спиной к стене, по которой медленно сполз на каменный пол.

Музыка гремела в ушах…

«Ловец удачи» положил рядом ножны с мечом и тяжело вздохнул. Все кончено.

В темном углу у двери что-то шевельнулось. Полукровка заметил движение краем глаза. Нечто бесформенное, скрывавшееся там, выставило наружу неимоверную лапу, состоявшую из человеческих костей, на конце которой они складывались в некое подобие кисти. Затем появилась вторая такая же, затем третья… Все три дружно оперлись о край скалы и нечто огромное вырвалось из угла и, уже на всех восьми лапах, исчезло за обрывом, провожаемое взглядом полукровки. Глаза широко распахнулись от удивления, смешанного со страхом. Ему еще не доводилось видеть этих слуг некроманта так близко.

Ревенант припал на одно колено, выламывая из груди засевшие там копья. Его смех перекрыла музыка, заставившая прочих бежать сломя голову, лишив их заклятия, что наложили предводители.

Вампирши выжидающе стояли перед противником, морщась от ран, что полосами лунного камня покрывали тела. Ревенант начал подниматься, но тут слева и справа по его плечам плашмя хлопнули два клинка с черными лезвиями. Красные руны заискрились, и Ройгар, как садовод ножницами, отсек голову. Она откатилась к ногам горбуна, что неотступно следовал за рыцарем.

Уродец дал знак всем расступиться. Вампирши послушно отскочили на край моста. Ройгар не отличился такой же расторопностью. Музыка успокоила в нем ту бурю, которую породили клинки, и только теперь он заметил, что истекает кровью, и что на него двигалась, перебирая громадными лапами по мосту, свора паукообразных тварей, которых он видел на строительстве.

Рыцарь успел присесть, закрыв голову руками. Он зажмурился и, содрогаясь от ужаса и напряжения, ждал, пока эта зловонная лавина проносилась, скрежеща и клацая костями у него над головой.

— Ну что ж вы, Ройгар? — раздался голос некроманта, когда стихла музыка.

Рыцарь открыл глаза. Кассар стоял перед ним, сложив руки на груди и задумчиво поглаживая длинными пальцами свой подбородок.

Горбун подобрал два залитых кровью темноэльфийских клинка и, уложив в футляр, поставил к ногам нового, полноправного владельца.

— Если вы так впечатлительны, то лучше не оборачивайтесь, — посоветовал заклинатель мертвых, стеклянным взглядом смотревший поверх Ройгара.

У рыцаря по спине пробежал холодок, когда сзади опять раздался этот скрежет и клацанье костей. Только в этот раз они звучали отдаленно, сопровождаемые приглушенными, нечеловеческими криками, полными отчаяния и ужаса.

Тракт встретил путника, выбравшегося на него из глубин подмерзших от холодных северных ветров топей, безлюдностью и грязной жижей, в которой увязали копыта коня. Тонкий белый покров таял под еще теплыми лучами солнца, и на больших дорогах становилось невозможно перемещаться.

До развилки большого тракта оставалось не так далеко, о чем напоминали приближающиеся с запада горы, и застревать почти у «столичного порога», как купцы меж собой называли славный городок на перепутье, было особенно досадно. Ведь, в конечном итоге, все мытарства могли оказаться бесполезны, так как настроения в Шаргарде менялись подстать временам года и даже чаще.