Вячеслав Седов - Наследие Печать Бездны - часть 1

Гортт растянулся в довольной улыбке, в то время как у Феникса от удивления отвисла челюсть, доставив бородатому приятелю еще больше радости. «Ловец удачи» почитал себя знатоком Тределя. По крайней той его части в бедных кварталах, где всегда найдется перекупщик с тугим кошельком или ростовщик, уверенно ведущий свои дела, но опасающийся даже собственной тени, ведь правители острова давно поместили его нехитрое ремесло под строжайший запрет, а также местечек, где можно было обогреть кости, пропустить рисовой водки и сыграть в островитянские фишки [4] аналогия с Ма-Джонг, мацзян — азартная игра в фишки, широко распространённая в Китае и Японии (прим. автора) на деньги. Пусть даже эта азартная игра была под еще более строгим запретом, чем ростовщичество. Но Карнаж был ошарашен тем, что увидел в общей зале — за стенами островитянской на вид постройки притаился настоящий пиратский вертеп, выдержанный в духе феларских кабаков тех славных времен, когда моря бороздили целые эскадры [5] отделенье флота под своим флагманом; отряд кораблей, судов, под одним начальством. под черным флагом.

Несколько непривычно было видеть то, как отголоски тех времен перемешались здесь, в глубине Тределя, с островитянскими традиционными постоялыми дворами. На стене возле камина висел вырезанный из дерева щит, где красовался отпечаток вымазанной в саже руки. Черная Рука — знак старейшего пиратского братства четырех островов. Феникс потер усталые глаза и еще раз обратил свой взор на эту насмешку над своим самомнением как знающего укромные места наемника. Нет, тот самый «герб» и без прикрас и наперекор всем канонам геральдики, но не просто мазня бесхитростного художника, а со смыслом. Четыре пальца, по числу четырех обитаемых островов вблизи Материка: указательный — Палец Демона, от того значения, которое ему приписывали феларские святоши, сиречь «перст зла указывающий на мир Света»; безымянный — остров Четырех Копыт, так как такое название ему дали люди, а кентавры издревле почитали невозможным называть как бы то ни было свои земли, то бишь дар Творца; мизинец — остров Отчаяния, так как там очень редко оседали действительно стоящие представители морского братства, под чьим началом имелось более двух судов, скорее неудачники с одной хлипкой посудиной, неизвестно каким чудом еще державшейся на плаву и столь же скверной командой из беглых каторжников; наконец, средний палец — остров Туманов, где в кабаках Джирилингла собирались самые отъявленные головорезы, среди которых нередко попадались и те, кому посчастливилось отхватить себе феларский патент на грабеж и уничтожение имперских судов. Средний палец выбрали в качестве символа, происходившего от довольно грубого жеста человекоящеров, и он был адресован всему Материку в целом, так как, не смотря на усилия канцелярий и объединенных флотилий Зарана, Сильвании и Феларов, пиратство так и не удалось изжить полностью, и его корни еще крепко держались за берег острова Туманов. Пятый же палец, большой, оставался символом времен, когда только зарождалось пиратство и первые его представители укрывались на покинутых островах Восьми, где никто не додумался бы их искать, так как после первых войн, еще до переселения на Материк, от колыбели народов мало что осталось. Собственно, это и оказалось главной причиной массового переселения под эгидой орденов стихий, как утверждали многие скептики из числа хронистов той эпохи.

Смешение феларско-пиратской и островитянской традиции под одной крышей не заставило себя долго ждать и навстречу вошедшим полетели «приветствия» разношерстной публики:

— Каким попутным ветром занесло?!

— Оставь, это ж крысы сухопутные!

— Шли бы вы отсюда, нелюди, пока по-хорошему… Разворачивайте ноги и семь футов под килем!

За словами последовали многочисленные островитянки, засеменившие навстречу сбившимся у входа, как оказалось «черного», наемникам.

— Братва, это ж шлюхи! — не сдержался Гортт, которого окружили девушки, бойко затараторившие что-то на своем языке, щупая гнома во всех местах.

— Это не шлюхи, их называют… — хотел было поправить приятеля и заодно блеснуть знаниями Карнаж, безуспешно пытаясь отбиваться от назойливого и непосредственного любопытства, со стремлением потрогать новых и столь необычных гостей.

— О! Шлюхи!!! — обрадовано рявкнул Тард, протиснувшись меж полукровкой и рыжебородым гномом.

«Ловец удачи» сдался и не стал продолжать, тем паче самобытные манеры островитянских жриц любви под влиянием скорых на руку пиратов явно претерпели определенные изменения если не на острове в целом, то в этом борделе точно.

К гостям вышла и сама хозяйка заведения, что становилось очевидно по дорогим одеждам женщины и замысловатой прическе. Взгляд ее довольно крупных глаз для островитянки, что выдавали в ней полукровку, остановился на Карнаже, так как благодаря его росту он возвышался над спинами девушек, а не был скрыт ими как гномы.

Островитянки потащили моряков и наемников в разные стороны, рассаживая их за свободные столы или, если места не находилось, увлекая за собой по лестнице в верхнюю залу. Феникс бросил озадаченный взгляд на Гортта, что вел себя до визита в это место достаточно трезво и осмотрительно. Но гном не просто попал под чары обольстительниц, как прочие. Он вполне ясно посмотрел на «ловца удачи» и успокоительно кивнул — здесь их точно никто не тронет.

— Эй, Феникс! Чего застыл?! — окликнул полукровку один из членов команды, — Только и умеешь что ли, как девок травить? Показать что еще можно с ними делать!?

Моряк скабрезно улыбнулся и схватил островитянку, сопровождавшую его, за ягодицу. После чего тут же получил удар в зубы, которые оголила та самая улыбка. Перепуганная островитянка отскочила от подступившего к моряку полукровки. Карнаж молча, не говоря плохого слова, поднял за грудки не в меру острого на язык шутника и прижал к стене. Изрыгаемый поток ругательств остановил сильный удар затылком о стену, после чего «ловец удачи» деловито и жестко принялся считать бедолаге ребра, поминутно добавляя коленом в живот, чтобы у моряка не нашлось еще воздуха для острот и брани.

— Пущай потолкуют! — объявил Гортт капитану и его помощнику под одобрительным кивком Бритвы.

Хозяйка борделя протиснулась в первые ряды зрителей и с каким-то странным удовольствием наблюдала сцену экзекуции, ловя каждое движение красноволосого полукровки.

Моряк свалился на пол, выплевывая кровь и выбитые зубы. Карнаж шагнул в сторону накрытого стола, бросив напоследок:

— Не тебе учить меня, неблагодарный кусок дерьма.

Гортт вовремя подсуетился, сев рядом с Фениксом, так как по недовольному ворчанию моряков и угрюмому молчанию наемников становилось ясно, что «ловцу удачи» никто не желал составить компанию за одним столом, а харчеваться в одиночку среди наемников было дурной приметой. Общее негодование вызванное, на взгляд присутствующих, столь бесчестным побоищем, вскоре улеглось. Все они слишком изголодались за время, прошедшее с отплытия из Шарграда и по обыкновенной стряпне, и по женской ласке.