Асия Уэно - Радужная Нить

— Никакого толка от тебя нет! — продолжал он заламывать руки, меряя шагами комнату. В подобном настроении глава семейства имеет привычку расхаживать взад и вперёд, мельтеша перед глазами. В стенах же моего пристанища, весьма скромного по размерам, не больно-то побегаешь. Отцу, на голову выше меня ростом, через каждые три шага приходится разворачиваться в обратном направлении, что лишь увеличивает его возбуждение и раздражение.

— Никакого толка? Совсем-совсем? — ухмыльнулся я, воображая, что ещё мгновение — и улыбка осветит его лицо. Он так часто пенял мне на безалаберность, на то, что брат — единственная надежда семьи, но уж теперь-то должен быть доволен! Кому, как не отцу знать, насколько тяжело продвигаться по служебной лестнице человеку, не обладающему особыми способностями? Вершиной его собственных достижений стал седьмой ранг, всего на один выше, чем у меня сейчас. Может быть, поэтому он и раздосадован? Может быть, на самом деле он и не хотел, чтобы я преуспел?

— А какой может быть толк от человека, — отец одарил меня ледяным взглядом, — который является оттуда, где творится такое , и ни сном, ни духом не ведает… или не желает делиться с семьёй?!

— Такое? — повторил я в недоумении. Нет, речь явно не о моём назначении. Что же стряслось?

Хитэёми-но Хидэ изобразил на лице высшую степень пренебрежения, но всё же присел на край моего футона.

— И это говорит мой сын, вернувшийся из гущи событий! Хоно никогда бы… Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь о позорной смерти этого мерзавца Исаи (я о старшем, разумеется) и о чистосердечном признании его младшего брата?

Мои глаза, видимо, расширились от изумления. Левый Министр наложил на себя руки, а Верховный Судья сознался, что участвовал в заговоре? Выходит, нам не нужно доказывать свою правоту, мы спасены?!

Отец раздражённо прищёлкнул языком.

— Так я и думал! От чужих людей узнаёшь важные вещи, когда собственный отпрыск был рядом, и ничего не… впрочем, разве тебе доступны подобные тонкости?

— Постойте, пожалуйста, — я ухватил отца за рукав любимого заппо [44] Заппо (другое название — носи), дословно — многоцветное платье. Повседневная одежда знати. В отличие от сокутая, может быть любого цвета и узора, за исключением недозволенных или имеющих определённое значение (чёрный, белый, алый цвета и ряд узоров). Верхнее платье напоминает хо, только слегка укороченное, имеет наспинный карман и поясные завязки. Нижние платья — такие же, как в сокутае, за вычетом ситагасанэ (впрочем, очень знатные или влиятельные придворные могли себе позволить носить его в сочетании с домашним облачением и в таком виде даже являться на приём). Штаны — сасинуки, шапка — эбоси (высокая шапка из шёлковых тканей ра или ша, залакированная для придания жёсткости, чёрного цвета). насыщенного имбирного цвета, в которое тот успел вырядиться с утра. Впрочем… Если поразмыслить — не такое, наверно, и утро, раз что-то успело произойти и получить огласку!

Тот дёрнулся, но затем передумал уходить. Решил, что всё же добьётся от меня каких-то пояснений? Что ж, обольщаться — святое человеческое право. Тем сильнее будет разочарование. Хотя, куда уж сильнее?

— Что? — недовольно спросил он.

— Вы говорили о смерти Исаи-но Кадзи, Министра Левой Руки? — уточнил я.

— У нас только один Левый Министр, да и тот оказался предателем, награждённым согласно заслугам. Чего ещё ожидать от этих грязных Исаи?

— Как он умер? Отец, умоляю, расскажите мне всё, что вам известно!

— Слухами двор полнится. Мне работник сообщил, но проку от него — как от тебя… вот я сам и отправился на площадь, разузнать. Там уже многие толпились и, скажу я тебе, хотя бы посторонились! Куда там… Ладно, кто рангом выше да родовитее, хотя таких было и немного, но выскочки всякие, бабочки-однодневки!..

Я поёжился. Отцовское сравнение гулким эхом отозвалось в груди. Долго ли мне самому носить узорные одежды? До сильной бури или первых заморозков? В этот раз я угодил правителю, но правду ведь говорят: на вершине и ветра сильнее!

— Наконец, показался оглашающий указы Его Императорского Величества и подтвердил, что Левый Министр ушёл из жизни. Экая потеря! — с удовлетворением в голосе продолжил мой отец. — Ничего больше и не сказал. А хотелось бы знать, кто займёт освободившуюся должность! И что за блажь усопшему в голову стукнула — может, какой честный человек подсказал? Только дошли до меня пересуды, что подлец этот не сам себя живота лишил, а рука его младшего брата, Исаи-но Нобору, меч сжимала. И, говорят, наш Верховный Судья, как брата своего умертвил, так тотчас же во дворец приполз, чуть ли не на коленях. Мол, во имя Алой Нити покарал я предателя, рождённого в стенах моего дома, и в том лишь повинен, что не уберёг честь семьи. Не заподозрил, какие тёмные замыслы роились в недостойной его голове. Приму любое наказание… ну, и так далее, как полагается.

Солнце к тому времени уже перевалило за полдень. Тут я и вспомнил, откуда вернулся поутру мой беспутный младший сын! Слуги — они всё знают, если прикрикнуть как следует. Вот и понадеялся, не зря же император дважды призывал тебя за столь короткий срок, да ещё в такой спешке? Что скажешь? Чего он хотел?

— Милостивый Сын Пламени высоко оценил мою старательность при выполнении поручения — того самого, что заставило меня вернуться в Южную Столицу. Император сделал вашего беспутного сына обладателем шестого ранга, — как можно более невозмутимо произнёс я слова, которые так и срывались с моего языка, так и норовили поскорее быть сказанными, а я их обуздывал, удерживал…

— Что?! — Хитэёми-но Хидэ посмотрел на меня так, будто усомнился в моём рассудке. — Тебя? За такую малость?

— Видимо, государь был доволен ещё и тем, что мне посчастливилось вернуть утраченное, — пожал плечами я.

— Утраченное? А, ты имеешь в виду господина ханьца из Кёо? А я-то думал, какого ёкая ты его притащил?.. Ну конечно же! А зачем Сыну Пла…

Господи-и-на ханьца? Какая перемена…

— Отец, простите великодушно, что перебиваю! — я склонился до земли, тщательно изображая почтительность. — Совсем запамятовал. Господин Ю дома?

— Разумеется. Когда я проснулся, он уже был здесь. Слуги сказали, что приветствовали его вскоре после твоего возвращения, а сопровождали нашего дорогого гостя два стражника в полном облачении. Невиданная честь! Говорил ведь я, что господин Ю — человек непростой и нуждается в самом, что ни на есть, уважительном обхождении! Я так переживал за него…

Я скрыл улыбку. Разве поспоришь с отцом, ещё на днях равнодушно отмахивавшимся от моих волнений из-за таинственного исчезновения гостя? К тому же, родитель оживлённо продолжал: