Владислав Соло - Астральное тело - 1

— Ну что, идем в кафе? — переспросила Аня.

— Да, — решительно ответил я.

Мы взяли по чашечке кофе, по стакану густого лимонного сока и присели за столик в самом углу решетчатой беседки. В кафе почти никого не было, звучала негромкая музыка.

— Нет, в самом деле, тебе понравилось или ты просто не желаешь разочаровывать меня? — спросила Аня.

— Конечно понравилось. К чему беспокоиться… Я не привык обманывать себя, строить взаимоотношения на похвальном похлопывании по плечу… Впрочем, одно место я, вероятнее всего бы, скорректировал, — и я улыбнулся…

— Какое? — спохватилась Аня.

— „…за правду, за труд!..“ Ты помнишь эту фразу, она звучит в конце второй части?

— Да, — ответила Аня, недоумевая. — Но что же здесь плохого?

— В самой фразе плохого ничего нет. Только вот в слове „труд“, буква „дэ“ звучит как буква „тэ“, и на слух „труд“ слышится как глагол „трут“. А там еще и „за“!.. Вот и получается — „затрут“. И вся фраза воспринимается не иначе, как „… за правду — затрут!..“ — Аня улыбалась, придерживая ускользающие из-под ее тонких пальцев губы. Я вначале тоже сдерживал порывы своей улыбки усилием воли, старался быть серьезным. Но мы все-таки весело расхохотались, не обращая внимания на окружающих! А впрочем, никому не было дела до нас…

— В самом деле, а что же делать? — успокаиваясь, спросила Аня.

— Думаю, — ответил я, — надо скорректировать фразу так: „… за правду и за доблестный труд!..“

— Спасибо за подсказку, — ласково поблагодарила меня Аня. Она отпила лимонный сок, сделала пару глотков, поставила стакан перед собой и о чем-то задумалась. Мы немного помолчали. Мы оба смотрели через решетчатую стену кафе на улицу. Поодаль от нас шумела автострада. Машины, словно механические существа, изворачивались на повороте в порывах ветра и, подсигналивая, обгоняли друг друга; иногда какая-нибудь из них, чтобы пропустить торопливого пешехода, резко притормаживала, припадая на передние колеса, и, когда рассеянный пешеход давал стрекача, машина, весело взвизгнув шинами по асфальту, снова уносилась вдаль.

Аня и я, молча, небольшими глотками, отпивали из чашек очень горячий кофе, густой, словно жидкий шоколад, запивали кофе холодным лимонным соком и смотрели на автостраду…

— Я прочел рассказ о любви, — сказал я, нарушив наше уже загустевшее молчание.

— Ты без любви, — утвердительно и как-то отрешенно определила Аня и откровенно посмотрела мне в глаза.

— Как ты это чувствуешь? — недоверчиво спросил я, потому что не поверил Ане, потому что уже не хотел я ей верить на этот счет. Там, в больнице, у изголовья Наташи, я уже почувствовал рождение ранее действительно неведомого мне чувства. Я еще не мог с точной уверенностью сказать, что это любовь, но я уже не мог не ощущать ее сладкий, еще ослепительно размытый контур… Я посмотрел на Аню выразительно и недоверчиво покачал головой.

— Но твоя любовь где-то очень близко, рядышком. Только протяни ей навстречу руки, и ты сможешь ее обнять, — тут же добавила она.

С минуту мы снова молчали. Теперь меня что-то сковало изнутри. Мысленно я подыскивал новую тему для разговора. Мне вспомнилась первая встреча с Аней в моем рабочем кабинете, но следующий мой вопрос, как я ни старался, прозвучал как-то неохотно, неуверенно.

— Аня, — тихо позвал я девушку. Она подняла опущенные глаза и оперлась взглядом на меня.

— Аня, — спросил я, — что ты имела в виду, когда говорила, что символ „вы“ имеет право на земное существование? Насколько я понял тогда, ты все-таки чего-то недоговорила!..

Аня словно пришла в себя, как-то приободрилась и повеселела. По всему было видно, что она благодарна мне за то, что я не продолжил мучительную для нее тему.

— Сейчас я тебе все постараюсь объяснить, Сережа… Ты правильно догадался, а я в самом деле недоговорила тогда. Но сам понимаешь: из-за стола рекомендуется вставать, когда еще хоть немножко ощущаешь голод, а разговор на какую-то тему, на мой взгляд, надо останавливать, когда еще есть хоть немного недосказанности.

— Хватит философствовать, — улыбнувшись, вмешался я, или ты опять хочешь ускользнуть от ответа?

— Вовсе нет, — шутливо продолжила Аня, — но оправдаться лишний раз не грех! Итак… Ты, конечно, в курсе, что наш мозг состоит из двух полушарий? — Аня прищурилась…

— Обижаешь! — вдохновился и я.

— Так вот, — продолжила Аня уже серьезно, — ученый мир доказал, что каждое из полушарий предрасположено к более или менее определенному роду деятельности. Каждое из них может работать самостоятельно.

— Значит в человеке получается как бы два человека! Ты это имеешь в виду? — спросил я.

— Да, — ответила Аня. — И вот что: надо развить свои полушария так, как предлагают ученые, чтобы они работали на равных. Но, все-таки, в зависимости от жизненной ситуации, какому-то из полушарий необходимо уменьшать свою деятельность за счет увеличения деятельности другого, соседнего; вплоть до полного включения другого в это время. Тогда символ „вы“ оправдывает свое земное существование, потому что в человеке начинает жить попеременно, или согласованно, или на равных два человека. Но этого состояния может достичь только тот, кто научится владеть полностью своими эмоциями, страстями, ощущениями и даже мыслями. А это подвластно лишь человеку с высоким развитием интеллекта, согласись. Мне далеко не каждому хочется сказать „вы“, все больше — „ты“, тому, кто совершенно не владеет собою, ближе к животному сословию, чем к человеческому…

— Да-а, Аня… — проговорил я, — интересные, честно говоря, права на земное существование у символа „вы…“, интересные…

Мы переглянулись.

— А что такое „астральное тело“? — спросил я неожиданно даже для самого себя. И вообще я стал в последнее время замечать, что я частенько говорю первое, что приходит в голову, не раздумывая, будь то вопрос или ответ. Аня как-то особенно выразительно посмотрела на меня и тоже спросила:

— Почему у тебя возник такой вопрос?

— Читал книгу Гуревича „Возрожден ли мистицизм?“ и там наткнулся.

— Ну что же, — сказала Аня, — тогда слушай.

Наш мир, а точнее мир вообще, делится мистиками, условно конечно же, на три взаимосвязанные, составляющие одно целое, части. Это ментальный, астральный и физический планы. Ну, физический план, с ним проще! Мы, то есть, наше тело физическое, находится в нем непосредственно — это мир форм. Астральный план, — это мир образов и чувств. Ментальный — мир мыслей, идей. Вот, например, у художника появляется идея написать картину, идея формируется в ментальном плане, переживается, воображается в более или менее конкретной форме в Астрале и, наконец, реализуется в физическом плане, то есть пишется художником на холсте красками…