Владислав Соло - Астральное тело - 1

Уборщица ушла. А мне стало стыдно за себя, что обманываю старого человека, но мне очень хотелось увидеть Наташу, и у меня не было иного выхода.

Вечером того же дня

Я возвращался домой после работы и уже почти подходил к своему подъезду, как, сам того не ожидая, резко свернул в сторону и вышел на крохотное футбольное поле в нашем дворе. В это время демонстрировались мультики по телевизору. Из распахнутых окон трех крупнопанельных домов, прилепленных друг к другу, до меня доносились причудливые визжащие голоса каких-то мультгероев. Многоэтажно и гулко раздавались взрывы детского хохота! Интуитивно я остановился на том самом месте, где прошлой ночью во сне случайно попал в объятия Наташи…

Я постоял совсем недолго. Мне стало отчего-то неспокойно: может быть, полуголая детвора, заметив меня, зашныряла туда-сюда сквозь мое изображение, отпечатанное сейчас в их таинственном мире…

„Что же это за мир такой, — неведомый нам, людям?! Может быть, это мир наших снов?“ — мысленно спрашивал я себя, поднимаясь по лестничной клетке в свою квартиру.

Ключом дверь не открывалась, — замок защелкнут на секретку. „Значит, мама уже дома…“ — подумал я и несколько раз просигналил звонком. В этот вечер мне предстояло некоторое открытие.

Мама встретила меня дружелюбно. Как обычно, мы обменялись несколькими семейными фразами на хозяйственную тему. Потом она ушла отдыхать в свою комнату, а я, задумчиво поужинав, ускользнул к себе в комнату.

Книга „Возрожден ли мистицизм?“ лежала там же, где я по-ложил ее утром — на журнальном столике. Я подхватил ее на ходу в руки и наконец-то впервые прилег за целый день на диван.

Положив две подушки под голову, я прочел название первой главы — „Волна неразумия“, и тут же обратился в чтение.

Время напоминало о себе только шепотом перелистываемых мною страниц. Что-то таинственно сопоставлялось и глубинно зрело во мне. Я не читал, — я впивался в строчки!..

— Встань, пожалуйста, испортишь зрение. Ты уже четвертый час читаешь лежа! — услышал я заботливый голос мамы.

Оказывается, я не заметил, что она время от времени заглядывала в комнату. Наконец, решилась вмешаться и правильно сделала! Потому что, во-первых, глаза у меня уже действительно начинали превращаться в стекляшки; во-вторых, очень хотелось поделиться, поговорить с кем-нибудь о прочитанном. Я сел и ласково обратился к маме:

— Проходи, мама, садись. Я действительно зачитался!

Она присела рядышком со мною на диван и одной рукой облокотилась на подушки.

— Честно говоря, сынок, — сказала она, — что-то мне сегодня тоскливо и одиноко. — Я прильнул к ее теплому плечу и с шутливым оттенком в голосе произнес:

— Моя мама — преподаватель философии! И мне доставляет удовольствие слушать ее дозволенные речи!

— Подлиза, перестань! — сказала она и, шутливо оттолкнув меня плечом, добавила: — Я не слишком навязчива?..

— Что ты, мама! Я действительно рад.

— Ну ладно, ладно, не оправдывайся. Лучше скажи, я тебя давно не видела в столь озабоченном чтении книги, как сегодня. Что ты читал так увлеченно и столько времени, если не секрет, конечно?

— Вот, — сказал я и протянул маме книгу. Она прочла вслух ее название.

— „Возрожден ли мистицизм?“… Павел Семенович Гуревич…

— Ты уже читала ее? — спросил я, обрадовавшись тому, что можно будет прямо сейчас поделиться впечатлениями.

— Прочесть не было времени. Я просматривала эту книгу в университетской библиотеке.

— Ну, и каково будет твое родительское мнение?

— Как только у меня появится свободное от усталости время, я обязательно ее прочту, — ответила мама.

— Все понятно, значит, одобряешь?

— Одобряю, сынок.

— Тогда, мама, можно тебе задать вопрос по существу дела?

— Задавай.

— Итак, мой вопрос, что такое мистика?

— Когда я училась в университете, мистика в энциклопедическом словаре определялась как вера в сверхъестественный мир, с которым особым, таинственным путем якобы общается человек.

— Мама, а какое определение ты можешь дать теперь — не как студент по словарю и не как преподаватель, а сама, как человек-философ со своим отношением к этому вопросу?

— Сейчас попробую… Мистика, это, по-моему, необъяснимое сейчас, принимаемое на веру, соприкосновение с определенным, известным частно или в сравнениях, количеством, принадлежащим известному или неизвестному качеству, причем, соприкосновение с таким количеством, которое не может существовать вне своего качества, ибо количество вне качества, существующее само по себе, это уже не количество, а качество, а любое качество имеет при себе сумму всех своих количеств, в нашем земном понимании, и его можно принять за совершенно законченную вещь, предмет, выраженный в какой-то форме, а это уже обычное явление, лишь может возникнуть вопрос о предназначении этого предмета; итак, соприкосновение с количеством, где не ясно лишь то, как существует это количество, не могущее существовать вне своего качества, все-таки — вне качества! Если мы зададим такой вопрос, то мы подтвердим в каком-то данном случае присутствие мистики, в противном случае ее просто нет…

— Мама, а что, если мистика — это наука, и наисерьезнейшая?

— К сожалению, Сережа, в нашем мире верят только приборам, а приборы, еще раз, к сожалению, пока еще не оборудованы понятием веры.

Мама замолчала. Прошло некоторое время, может, с минуту или больше…

— Кстати, — неожиданно оживившись, сказала мама, — наше семейство имеет некоторые соприкосновения с мистикой! — Я насторожился. — Родной брат твоего деда по отцу был, воскликнула мама, — самый настоящий мистик! Колдун, говорили в народе!

— Да что ты, мама! — подскочил я на месте. — И ты никогда об этом не говорила! Расскажи…

— Твой двоюродный дед, когда еще был живой, рассказывала бабушка Дарья, был очень суровым человеком, злым и жестоким. Он жил в сорока километрах от Каспийского моря. Рыбаки, жители окрестных деревень, каждый год уходили на небольших судах на рыбный промысел и по нескольку месяцев находились в открытом море, а твоего двоюродного деда с собою не брали. Боялись они его. Если кто и отваживался его взять, то тот навидывался страхов на всю свою жизнь: огненные птицы летали над судном, преследуя его по пятам, они бросались на рыбаков! Огненные кошки бегали по палубе, карабкались по мачте в небо… Да и в селе от твоего двоюродного деда житья не было! А когда он, старый и дряхлый, лежал при смерти в своей избе, то он целый месяц не мог умереть. Бабушка Дарья говорила, он все просил, чтобы кто-нибудь подал ему руку для пожатия. Никто этого не делал, а твой отец подал ему свою руку. Несчастный с жадностью пожал ее и к вечеру умер. В народе существует такое поверье, что колдун не умрет, пока не передаст кому-нибудь свои чары через пожатие руки. Вот и вся история о твоем двоюродном деде, сынок…