Джудит Тарр - Владычица Хан-Гилена

Против своей волн Элиан вновь увидела то, что предстало ее взору на поляне возле водоема: изгнанницу, в которой текла родная ей кровь. Но какую опасность может представлять незрячая женщина, пусть даже находящаяся вне закона?

— Очень большую, — сказала в ответ на ее мысли Ани, — потому что за ней стоит богиня и, возможно, другой, более земной союзник. — Но кто?..

— Асаниан. Любой князь из Ста Царств. Север. — Только не Мирейн. Мирейн бы никогда… — Люди вряд ли это знают. А культ богини силен среди северных племен.

— Нет. Он никогда бы не допустил этого. Но вот Асаниан… Асаниан сам ей служит. Если бы он мог завоевать всех нас…

Перед ее глазами встало сияющее и бледное, точно высеченное из слоновой кости лицо Зиад-Илариоса. Она нанесла его гордости сокрушительный удар. Если ему предложат какой-либо другой союз, чтобы разделаться с Мирейном, пусть даже ценой предательства, он не откажется. А если не он, то его отец, которого называют Пауком-Императором, — он норовит поймать в свою паутину все, что еще не принадлежит его империи.

Мир, установленный отцом Элиан, был завоеван в долгой и тяжелой войне. Мирейн сражался на ней и был посвящен в рыцари вместе с Халенаном. Помнит ли он об этом? Или же его орды прокатятся по Ста Царствам, чтобы схватиться с Асанианом, круша попутно все княжества?

Она закрыла лицо руками. Но это только укрепило видение. Знамя Хан-Гилена, огненный цветок, пылающий на зеленом фоне; имперское золотое знамя Асаниана; и, одновременно диковинное и знакомое, золотое солнце на алом фоне. С той легкостью, какая бывает только в снах, знамена расплылись и исчезли и появились лица. Хал и ее отец, бок о бок, более похожие друг на друга, чем она думала; Зиад-Илариос со стариком, который закрывается золотой маской, и изгнанница с ее ужасными слепыми глазами. Но солнце осталось и, казалось, ожило, вспыхнув, как сам Аварьян, окружив ее, захватив, ниспослав благословенную слепоту.

Голос Ани, сильный и тихий, прозвучал возле ее уха: — Езжай туда, куда ехала. Бог поведет тебя. Прочь от всего этого! Прочь!

Элиан опустила трясущиеся руки. Усилием воли она заставила себя успокоиться. Ани смотрела на нее без благоговейного страха или жалости.

— Я… я поеду, — проговорила Элиан. — За ваше гостеприимство, за вашу помощь…

— Оставь свою благодарность богу. Я оседлаю тебе кобылу.

Ани покинула ее, дрожащую как лист. Но когда Элиан встала, она уже крепко держала себя в руках; ее страх испарился. Теперь она была готова выполнить свою клятву и вышла с гордо поднятой головой, выпрямив спину.

Ани держала лошадь под уздцы. Поддавшись порыву, Элиан обняла ее. Ани была сильная, спокойная и невозмутимая, но полная человеческой теплоты. Она ответила на объятие Элиан. Не было произнесено ни слова. Элиан вскочила в седло, помахала на прощание и поскакала по дороге, ведущей на север.

Отправившись из Ибана днем, Элиан теперь все время ехали под палящим солнцем, среди других путников, двигавшихся по северу Ста Царств. К ночи она останавливалась в придорожных храмах или хижинах земледельцев, а однажды переночевала в харчевне в Эбросе. Туда ее загнали темнота, дождь и слухи о бандитах с большой дороги. Примешивалась к этому и сумасбродная мысль проверить, не узнают ли ее в тесной компании. Пока что никто, кроме Ани, не докопался до правды: все, с кем она встречалась на пути, принимали ее за юношу, особенно когда она надвигала до бровей шапочку.

Харчевня была битком набита: пилигримы, путешествующие на юг, в Хан-Гилен; купец с вооруженной охраной, возвращающийся из Асаниана; пестрый люд из города, очень разный по происхождению. Рядом с некоторыми сидели накрашенные гологрудые женщины. Элиан пристроилась в уголке и взяла себе кружку эля. Жара была страшная, и, уступив духоте, Элиан наконец сняла шапочку. Медный блеск ее волос даже в полумраке привлекал внимание. Впрочем, в компании купца были люди с не менее заметными волосами — соломенно-рыжими или даже золотистыми. Взгляды скользнули по Элиан и ушли в сторону, выискивая выпивку, женщин или же место, где можно поболтать.

Ан-Ш'Эндор. Это имя было у всех на устах. Говорили, что он двигается на юг. Что он без борьбы захватил Кувиен, засвидетельствовав почтение его вождям и устроив праздник для своего войска. Теперь на очереди у него Ашан. Впрочем, нет: на западе племена подняли мятеж, так что он сперва займется ими, а уж потом повернет на Асаниан.

— Славная битва нынче была, — говорил человек в одежде пилигрима, обтягивающей почти черное, как у уроженца севера, тело. — Слыхали, как он взял замок Ордиан? Замок совершенно неприступный, это вам всякий скажет. Еды и питья у них было на двухгодичную осаду, внутрь никак не проникнуть, разве что через ворота, и целый род обороняющихся сидит на стене. Так он что сделал? Расставил свое войско подальше от ворот, будто приготовился к осаде, а сам во главе отдельного отряда отправился вкруговую по дорожке, с которой и горный козел бы свалился. Ну, тамошние давай хохотать над войском, подзывать поближе к воротам да обстреливать требухой человека в королевских доспехах. Потом эта шутка обернулась против шутников: сотня луков нацелилась на них, и молодой задиристый парнишка предложил сдаться, прежде чем он отдаст их на растерзание своему войску.

Один из охранников купца коротко и презрительно рассмеялся.

— Это все сказки, — произнес он густым басом с западным акцентом. — Ему просто ни разу не попадалась на пути настоящая армия, он не сталкивался лицом к лицу со сталью Асаниана.

— Этот парень ничего не боится, — сказал первый мужчина. — Лезет туда, куда никто не полезет, и войско за собой тащит.

— Неужели? — спросил кто-то. — А ты его видел?

— Видел? Да я сражался вместе с ним. Это было еще до того, как я повидал мир: он был приемным сыном князя Хан-Гилена, а я служил в князевой страже. Ему было всего четырнадцать весен от роду, а князь прямо на поле битвы посвятил его в рыцари, и все войско выкрикивало его имя. Асанианец скривил губы.

— Даже если раньше он и был культурным человеком, то теперь напрочь позабыл об этом. Он горный бандит, бандитом и умрет.

— Нет! — воскликнул новый голос, очень юный, почти болезненно тонкий. Выискивая его источник, Элкан увидела худенького смуглого паренька в сером платье священного певчего. За спиной у него была арфа, а на узком ашанийском лице горели глаза. — О, все совсем не так! Он святой человек, король-бог. Он идет, чтобы потребовать принадлежащее ему наследство.

— Какое такое наследство? — подал голос увешанный драгоценностями молодой парень, судя по произношению, из местных землевладельцев. — Он потребовал себе Янон, во всяком случае, так говорят: его мать была незаконнорожденной дочерью тамошнего короля. Он убил короля ядом, насколько я слышал, а напав из засады, прикончил и королевского сына. По всей харчевне загрохотал голос пилигрима: — Прошу прощения, молодой господин, но это ложь чистой воды. Мать Сына Солнца по праву наследовала престол в Яноне, поскольку была дочерью короля от его королевы, асанианской принцессы. — Взгляд говорившего на мгновение задержался на человеке с запада. — Старый король умер, это правда, и, может быть, яд ускорил его кончину, но только мой господин не подсыпал яда ему в вино. У него был сын, который действительно являлся незаконнорожденным, — вот он-то и замешан в этом убийстве, это он пытался захватить трон. Сын Солнца сразился с претендентом на престол один на один, без оружия. Это был поединок о котором еще сложат песни! Мой господин — великий воин и великий король, но его нельзя назвать большим: он еще только наполовину вырос. А его дядя был великаном даже по меркам Янона и величайшим борцом на всем севере. Но они схватились, и мой господин победил, честно и благородно.