Джудит Тарр - Владычица Хан-Гилена

А она напоследок повторила свою великую клятву. Но подобные вещи она не будет обсуждать с этим иноземцем.

У этого иноземца глаза были яснее, чем у любого другого. И он не был ни магом, ни богом, а всего лишь простым смертным. Эти глаза смотрели на нее и не желали терпеть недомолвок.

— А-а, — проникновенно сказал он, — вы любили его.

Элиан ответила ударом на удар. — Конечно. Он был таким удивительным, а мне было лишь восемь весен отроду.

— Но теперь вы взрослая женщина. Я могу сделать вас императрицей.

У нее пересохло в горле. Она попыталась обратить все в шутку.

— Ну что вы, принц! Чужеземная королева будет властвовать Золотой Империей? Смирятся ли люди с подобной гнусностью?

— Они смирятся со всем, что будет угодно мне! — В его голосе прозвучал металл, обратившийся в золото, когда принц улыбнулся Элиан. — Ваша душа не удовлетворится ролью жены менее высокого ранга, даже самой почитаемой и благородной. Да и я не поставил бы вас так низко.

— Мирейн тоже, — дерзко сказала Элиан. — Его я когда-то знала. Вас же не знаю совсем. — Это поправимо, — заявил он. Элиан взглянула на него. Она была потрясена, но сердито взяла себя в руки и вскинула голову.

— Ах, вот оно что! Теперь я понимаю. Вы ревнуете к нему.

Илариос улыбнулся со всей возможной приятностью. Это было ужасно, потому что в его улыбке не было злого умысла.

— Возможно. Он — мечта и воспоминание. Я же здесь, реален и к тому же король по происхождению, хоть и не имею в предках богов. И я знаю, что смогу полюбить вас.

— Я думаю, — медленно проговорила она, — что могла бы… очень легко…

Он ждал, не решаясь пошевелиться. Но в глазах его сияла надежда. Прекрасных глазах из чистого золота. Он красив, он тот мужчина, которого только может пожелать женщина, даже если она принцесса. Кроме… Кроме… Элиан присела в реверансе, с трудом понимая, что происходит, и, ничего не видя перед собой, выбежала вон.

В покоях Элиан горел ночник. Служанки столпились вокруг нее, но она выгнала их всех и заперла дверь на засов. Скинув с себя наряды и украшения, она смыла краску с лица. Из зеркала смотрели широко раскрытые безумные глаза попавшего в капкан зверя.

Да, капкан. Причем превосходно устроенный. Молодой красавец говорил с ней на равных, смотрел на нее своими прекрасными глазами. И пообещал трон.

«А почему бы и нет? — спросил где-то в глубине души дьявольский голосок. — Только дурак или ребенок отказался бы от такого». — Значит, я и то и другое.

Элиан встретилась взглядом с отражением в зеркале. Она могла бы принять этого принца и отбыть вместе с ним в Асаниан, облаченная в наряды будущей императрицы. Или же…

Или. Мирейн.

У нее сдавило горло, и она чудом удержалась, чтобы не заплакать. Все было так просто, вся ее жизнь была заранее размечена и предопределена. Детство потрачено на учебу и накопление сил, и теперь, став взрослой, она вполне может уехать, чтобы быть правой рукой Мирейна. От надоедливых ухажеров ничего не стоило избавиться: ни один из них не был ей ровней. Ни один не мог заставить ее позабыть клятву.

Пока не появился этот. У него не только красивое лицо и сладкий голос. Он… весь такой: само совершенство. Он создан для того, чтобы стать ее любовником.

— Нет, — процедила Элиан. — Нет. Я недолжна. Я поклялась.

«Да, поклялась. Но намерена ли ты исполнить эту клятву? Ты выросла, овладела всеми искусствами, которыми положено владеть принцам; почему же ты не уехала, как велит твой обет?» — Еще не время.

«Какой там обет! Ты никогда не уедешь. Это было бы глупостью, и ты это знаешь. Лучше уж принять этого мужчину, который так искренне предлагает себя, и подчиниться, как любая женщина должна подчиняться узам тела».

— Нет, — сказала Элиан. Это был шепот, скорее даже стон.

Никакой Илариос не ослепит ее. Что он в сравнении с данным ею словом, которое держит ее уже столько лет? Если она откажется от своего слова, то станет клятвопреступницей: истинной и недостойной прощения. Если она уедет, то лишится Илариоса. И ради чего? Ради детской мечты. Ради мужчины, который теперь стал для нее совсем чужим.

Взгляд ее заметался вокруг. Вот знакомая комната, сброшенный на пол наряд, зеркало. Вот ее отражение — мальчишеская, красиво очерченная фигурка с маленькой грудью. Спутанные волосы, яркие, как пламя. Элиан собрала их в руку и откинула с лица. У нее были тонкие черты, но в них чувствовалась сила, как у Халенана в юности. Она не просто хорошенькая, нет. Она красавица. И умница. И по-королевски горда. Сейчас Элиан прокляла все эти свои достоинства.

Принц Илариос останется здесь на полный цикл Яркой Луны. Всего лишь час общения с ним перевернул все. Месяц же…

На столике лежал кинжал, странно соседствуя с пузырьками духов и красками, футлярами для драгоценностей, гребнями, расческами и помадами. Мужской кинжал, остро заточенный: подарок Хала на день рождения. Элиан собрала волосы одной рукой, а второй потянулась за лезвием. Ради чести и клятвы.

Яркая бронза сверкнула, метя в горло, но потом изменила направление. Одно резкое движение, второе, третье… Волосы, точно костер, упали к ее ногам. Посреди этого костра стоял незнакомый мальчик с яркой гривой, доходящей до плеч.

Мальчик с явной округлостью груди. Элиан перетянула грудь, чтобы та стала совершенно незаметной под туникой из кожи, которую она надевала для прогулок верхом. В штанах и сапожках, с мечом и кинжалом за поясом и в охотничьей шапочке на голове, она стала точной копией своего брата в юности, вплоть до белозубой улыбки и присущего ему щегольства.

Она подавила внезапный приступ дикого смеха. Узнай мать, что она затеяла, Элиан заслужила бы королевскую порку без оглядки на ее возраст.

Хан-Гиленский дворец был древний, большой и запутанный. Когда Элиан была еще маленькой, то подговорила братьев поискать ходы, о которых никто не знал. Один из таких ходов начинался в ее покоях. Однажды она уже воспользовалась им, потому что он вел почти к самым почтовым воротам, рядом с которыми была запирающаяся на засов калитка, — тогда Мирейн надул княжескую стражу и исчез на севере.

Теперь она шла по его следам, без света, как и он, замерзшая и дрожащая — точь-в-точь как тогда. Местами ход сужался, и ей приходилось пробираться боком; иногда потолок опускался так низко, что оставалось лишь ползти на четвереньках. Пыль душила ее, какие-то маленькие твари летели ей наперерез. Не раз и не два Элиан останавливалась. Ведь она может и не делать этого. Еще слишком рано. Уже слишком поздно.

Она должна. Элиан произнесла это слово вслух, отправив эхо в долгое путешествие: — Я должна.

Остриженные волосы щекотали лицо. Она убрала их назад, стиснула зубы и продолжала путь.