Роберт Сальваторе - Восхождение самозваного принца

Когда магистр из Санта-Мир-Абель явился на встречу, Джилсепони сидела, прикрыв глаза и утомленно опираясь на подлокотник трона.

— Я еще до наступления вечера собираюсь отплыть из Урсала, — произнес Бурэй.

— Никак не думала, что люди с таким удовольствием окунаются в склоки и придают столь серьезное значение пустяшным обидам, — призналась Джилсепони. — Я от всего этого безумно устаю.

— А чем окончилось более серьезное дело? — спросил магистр.

— Сегодня настоятель Браумин Херд назначен епископом Палмариса, — сообщила королева. — К вечеру будет готов официальный указ.

— Однако, насколько мне известно, король Дануб с герцогом Каласом охотятся в полях, — с сомнением произнес Бурэй, прекрасно знавший о ненависти герцога к церкви.

— С ними также принц Мидалис, — сказала Джилсепони. — Но вы напрасно беспокоитесь: назначение Браумина — дело решенное, и Калас об этом знает. Я сдержала свое обещание.

— Вы — замечательный союзник, — слегка улыбнувшись, заметил Бурэй.

— Я прежде всего — союзник народа, населяющего Хонсе-Бир, — произнесла Джилсепони и тут же напомнила себе, что с Бурэем надо постоянно держать ухо востро.

Она не питала к однорукому магистру неприязни, но не могла разделить его достаточно нетерпимого отношения к миру. Во многом Бурэй напоминал ей отца-настоятеля Маркворта; точнее, того, кем бы тот мог стать, если бы знал заранее, какие потрясения вызовут его собственные заблуждения. Но если бы Маркворт и избежал некоторых из них, стал бы он от этого чище душой?

— Разумеется, — согласился магистр. — Но церковь Абеля надеется, что вы являетесь и ее союзницей.

Джилсепони кивнула. Она чувствовала себя слишком утомленной, чтобы углубляться в дискуссию о ее отношениях с церковью.

— А потому я прошу вас оказать нам еще одну любезность. Правильнее будет назвать это обменом любезностями между теми, кто сражается на одной стороне, — с лукавой улыбкой произнес Бурэй.

Его улыбка мгновенно насторожила королеву.

— Сегодня вы что-то говорите загадками, магистр Бурэй. Если вы намеревались обсуждать серьезные дела, то почему не привели с собой аббата… теперь уже можно говорить, епископа Браумина и аббата Огвэна?

— Они осведомлены о моих намерениях и полностью меня поддерживают, — ответил ее собеседник, ничуть не смутившись.

Настороженность Джилсепони только возросла.

— У меня есть для вас предложение, — пояснил магистр. — Как я уже говорил, обмен услугами, благодаря которому все окажутся в выигрыше. Со своей стороны, я дам вам то, что и вы, и епископ Браумин более всего желаете: свою поддержку в деле канонизации Эвелина Десбриса. Можете не сомневаться: я ускорю ее ход, и официальное причисление Эвелина к лику святых завершится к концу следующего года.

Услышав эти слова, Джилсепони прищурила глаза. Она знала, что Бурэй непременно приложит свою руку к канонизации Эвелина, и отнюдь не потому, что является его искренним приверженцем. Это помогало ему пользоваться уважением среди более молодых, но достаточно влиятельных магистров абеликанского ордена. Джилсепони не особо удивило, что Бурэй заранее заявил о своей поддержке дела канонизации. Ее встревожило другое: однорукий магистр пытался слишком уж подчеркнуть важность собственного участия в деле, которое и без его стараний должно завершиться победой сторонников канонизации Эвелина.

— Вы предлагаете поддержку в деле, которое кажется очевидным любому, кто помнит времена чумы, — ответила королева, стараясь не показывать Бурэю своего раздражения и зародившихся у нее подозрений. — Каждый, кто выжил в те страшные годы благодаря паломничеству в Барбакан, каждый, видевший, как кровь завета Эвелина исцеляла его родных, ни на мгновение не сомневается в неизбежности и справедливости его причисления к лику святых.

— Однако в этом благородном деле всплыли кое-какие неприятные моменты, связанные с поведением Эвелина в молодости, — без обиняков объявил Бурэй. — Взять хотя бы его вероломное бегство из Санта-Мир-Абель.

— Вы хотите сказать, спасение бегством под угрозой незаслуженного и незаконного наказания, — возразила Джилсепони.

Фио Бурэй кивнул, всем своим видом показывая, что не согласен с нею, но не хочет сейчас вдаваться в подробности. Во время бегства Эвелина из монастыря был убит магистр Сигертон. Даже наиболее ревностные сторонники Эвелина не могли отрицать, что тот хотя бы отчасти повинен в его гибели.

— Также за Эвелином водился грех чрезмерных возлияний, этого вы отрицать не можете, — продолжал Бурэй. — Есть даже свидетельства тому, что Эвелин, нарушив принципы ордена… как бы поделикатнее выразиться… вступил в близкую связь с…

— Со мной, — докончила за него Джилсепони, сердце которой сразу же наполнилось болью и горечью. — Да, магистр Бурэй, между нами была близкая связь, — призналась она, вызвав недоуменный взгляд собеседника. — Но не плотская. Мы тесно соединялись через камень души, творя исцеление, а также в тех случаях, когда Эвелин учил меня использовать силу магических самоцветов.

— И это тоже… — начал было возражать однорукий магистр.

— Совершалось для блага всего мира, — вновь договорила за него королева. — Если вы явились ко мне с намерением выговорить для себя какие-то выгодные условия, то этот путь заведет вас в пропасть, — продолжала она, уже не скрывая негодования. — А если вы решили сделать меня своим врагом, тогда вы просто глупец.

Ее резкие слова заставили Бурэя отпрянуть. Он поднес единственную руку к лицу, задумчиво прикасаясь пальцами к уголку рта, потом глубоко вздохнул, словно пытаясь стереть из памяти несколько последних минут пошедшего не в том направлении разговора.

— Я всего-навсего пытаюсь показать вам, что дело канонизации по-прежнему остается нелегким, — извиняющимся тоном произнес магистр, который страшно не любил извиняться. — Моя поддержка могла бы сгладить…

— Если, магистр Бурэй, ваша искренность не показная, тогда сердце должно требовать от вас такой же бескорыстной поддержки канонизации Эвелина.

Фио Бурэй лишь слегка улыбнулся, получив от Джилсепони очередную отповедь.

— Верьте мне, я выйду за рамки пассивной поддержки, я буду горячо ратовать за то, чтобы Эвелина провозгласили святым, — продолжал однорукий магистр. — И дело не в какой-то моей корысти. Я считаю, что это единственно верный путь. Но я настаиваю, чтобы и вы тоже шли правильным путем. Я пришел не просить, а предлагать. Что же касается моих просьб… Я не сомневаюсь, что, выбирая решение, вы примете такое, которое явится благом для всего мира.

Королева знаком велела ему продолжать.

— Я хочу предложить вам пост, который удачно дополнил бы ваше нынешнее положение, — пояснил Бурэй. — И можете поверить: епископ Браумин всем сердцем поддерживает мое предложение. Мы оба считаем, что вы могли бы еще успешнее служить королевству, церкви и народу, если бы к вашему высокому титулу королевы добавился еще один. Так сказать, еще одна корона, которая увенчала бы вашу голову. Итак, мы просим, чтобы вы согласились стать начальствующей сестрой аббатства Сент-Хонс. Как вы знаете, это звание соответствует званию магистра и не потребует от вас выполнения многих официальных обязанностей. Для народа это явится наглядным свидетельством того, что церковь и государство не имеют разногласий.