Всеволод Глуховцев - Бог сумерек

– Который час, Палыч? – спросил Игорь озабоченно.

– К восьми подходит... А ну-ка, Серега, дай помидорчики попробовать.

Сергей уже надкусил помидор, рассол побежал у него по руке.

– Ничего, – одобрил он, облизывая пальцы. – Мне, конечно, больше домашний засол по душе, но что уж тут... На безрыбье и рак рыба.

Палыч выудил помидор, потряс его над банкой.

– Ага, – сказал он, – а на бесптичье и жопа соловей!

Так, балагуря и смеясь, мужики ужинали, точно сидели у мирного костерка где-нибудь на рыбалке, и никаких тревог и забот над ними будто бы и не висело. Да они и_вправду позабыли о своих делах, так проголодались и устали, что этот сухомятный ужин в пустой комнате стал для них чуть ли не райским отдыхом.

Игорь, впрочем, помнил, что ему надо позвонить. Поев, он со вкусом причмокнул и встал, отряхнул руки:

Всеволод Глуховцев, Андрей Самойлов

– Пойду звякну.

– Недолго, – предупредил Палыч. – Светиться на улице нечего, сам знаешь.

– Знаю...

Слышно было, как Рома открывает дверь. Сергей, кряхтя от наслаждения, растянулся на своем матрасе, сковырнул кроссовки.

– Класс!.. Палыч, дай спичку, в зубах поковырять.

Палыч дал Сергею спичку, а сам подошел к окну, открыл одну створку и закурил.

– Комары налетят, – лениво предупредил Сергей.

– Не налетят, – отмахнулся Кореньков. – До вечера далеко еще.

Сергей пожал плечами, закинул руки за голову.

– Долго мы здесь прокантуемся, как думаешь?

– Откуда же я знаю? – Палыч пожал плечами в ответ. – Война план покажет.

– Ну а ты поднапряги свой дар...

– Нет уж, лучше я его приберегу. Для чего-нибудь более важного.

Палыч отшутился, но на душе у него помутнело. Кошки заскребли. Он смотрел на дорогу, на редкие проезжающие машины. В чем тут было дело? Он нахмурился, сосредоточиваясь, пытаясь понять...

Игорь вышел на крыльцо, остановился, с удовольствием ощутив тихое, умиротворенное, вечернее тепло. Подумал о том, что в такой вечер хорошо бы прогуляться не спеша, особенно хорошо это там, у теткиного дома, среди сосен... С иронией усмехнулся: никогда он не испытывал сантиментов к тому, что у большинства людей называется родным домом, относился к нему как к жилплощади. А тут вот...

Он улыбнулся еще раз и зашагал влево. Дошел до угла и увидел, что к торцевой стене дома действительно прикреплены две красные полукабинки телефонов-автоматов. Снял трубку у ближайшего: работает.

Набрал номер Георгия, установил жетон. Сердце тревожно забилось, Игорь и сам не знал отчего. Раздался гудок, и тут же трубку сняли – звучно щелкнуло.

– Алло! – крикнул Игорь. – Жора?!

Но никто не ответил ему, а через пару секунд зазвучал другой гудок, уже измененного тона.

“Определитель!” – догадался Игорь и тут же недоуменно свел брови: когда он звонил утром, никакого определителя не было.

“Ставит он его, что ли, а потом опять снимает?..” – продолжал недоумевать Игорь, а гудки между тем шли и шли, трубку никто не брал.

Странно. Георгий ведь твердо сказал, что будет вечером дома. Хотя, конечно, мало ли какие дела могут быть у журналиста... И все-таки странно.

Игорь пожал плечами и повесил трубку. Вытащил жетон, подбросил его на ладони. Еще раз пожал плечами и побрел обратно.

– Слушайте, – сказал он вернувшись. – Я не дозвонился.

– Ну, потом позвонишь, – беззаботно бросил Сергей, листая замусоленный журнал “Юный техник” – единственное чтиво, которое почему-то оказалось у Ромы.

Игорь присел на свой матрац, поскреб в затылке.

– Да нет, – проговорил он задумчиво. – Не в том дело. Понимаете, мужики, когда утром я ему звонил, то все нормально было... то есть я позвонил, он просто трубку снял, и все. А теперь сработал определитель...

Палыч, сидевший на раскладушке и сосредоточенно обгрызавший спичку, медленно поднял голову.

– Как ты говоришь?.. – переспросил он. Игорь повторил, как все было.

Палыч внимательно выслушал Игоря, постучал спичкой по верхним зубам.

– Нехорошо, – молвил он. – Нехороший признак, – сморщился так, что глаз не стало видно. – Я не могу пока точно сказать, в чем именно тут гвоздь, но нюхом чую...

Он решил не говорить ребятам о своих предчувствиях. До утра, во всяком случае. Пока стоял у окна и курил, он в самом деле попробовал осторожно подойти к той двери своей души, к которой страшился подойти в течение многих лет. Только попробовал – и едва не покрылся холодным потом, ибо явственно увидел, что за эти много лет дверь не пропала никуда, она даже не запылилась, она стояла новенькая и блестящая, и более того, она с готовностью, с какой-то ядовитой, издевательской готовностью приоткрылась, приглашая его, Александра Павловича, в жуткий мрак – и он поспешно отскочил назад, кажется, он даже отшатнулся от окна, побледнел, оглянулся – но Сергей не заметил.

Когда Кореньков чуть поуспокоился, он вдруг обнаружил, что это его душевное потрясение каким-то образом связано с выкриками старой цыганки, Васиной бабки, у него дома. Она... она прокричала нечто о том самом мраке, в который он, Александр, снова заглянул и в испуге отпрянул.

Он точно знал, что это так.

А почему?.. – конечно, объяснить не мог.

– Ладно, что там. – Он вздохнул. – Давайте-ка отдыхать. День был трудный. Мягко говоря.

– Неплохо было бы сполоснуться. – Игорь брезгливо понюхал свою ладонь.

– Уж это точно! – Сергей оживилсй, бросил “Юный техник”. – Надо думать, что с ванной тут все в порядке?

– Иди спроси у Ромы этого. – Игорь глазами указал на дверь.

Сергей, вскочив, убежал к Роме. Как только он заговорил с Васиным племянником – слышно было, – Игорь быстро повернулся к Палычу и вполголоса проговорил:

– Палыч... Что-то случилось? Ты что-то видел?..

– Да нет, с чего ты взял? – Кореньков удивился очень натурально, даже сам от себя такого не ожидал. – Просто устал, все-таки сам видишь, какая каша заварилась, а ведь я не юноша давно уже... Да и думаю как-никак, это верно. Но уже вряд ли придумаю что, уже мозги отказывают, честное слово. Ну к черту! Давай просто отдыхать. Утро вечера мудренее.

Игорь продолжал какое-то время смотреть на Палыча, потом отвел взгляд, пожал плечами и сказал: “Ладно”.

Тут в комнату влетел радостный Серега:

– Все нормально! Душ работает, можно мыться!..

Утро оказалось мудренее вечера тем, что Палыч проснулся рано, с каким-то сложным чувством: вроде бы ночь он проспал без всяких проблесков и сновидений, и тем не менее что-то тревожило его и тяготило, неизвестная ему работа свершалась этой ночью – там, за той дверью, куда так жутко было заглянуть... Он только вздохнул тяжко, вспомнив это.

Ребята еще дрыхли без задних ног, да и действительно было рано: едва-едва пошел восьмой час. Воробьи за окном чирикали, как сумасшедшие – так здорово, наверное, 'казалось встречать им новый день. Палыч даже как-то позавидовал глупым пичугам: мне бы, дескать, ваши заботы... Мысль эта насмешила его, он улыбнулся, повернулся на раскладушке и разбудил этим Игоря. Тут же зашевелился и Сергей.