Анна Клименко - Принцип высшего ведовства

Как часто мы не верим в то, с чем до сих пор не сводила судьба. В то, что не довелось пощупать, осмотреть и досконально изучить под микроскопом. В то, что кажется выдумкой, пустыми суевериями.

А потом это неведомое, нерассмотренное и нетронутое догоняет тебя, заглядывает через плечо, обдает щеку холодным дыханием. Ты оборачиваешься, перед глазами темнеет от страха, сознание – взращенное в садах нанотехнологий и Интернета – позорно уползает в темноту, словно улитка в свой домик.

Бегут мгновения. И то, что секунду назад казалось ожившим кошмаром, становится частью тебя. Далеко не самой плохой, даже наоборот. Ты осознаешь, что просто начинаешь быть чем-то иным, не человеком, и что в этом есть свои неоспоримые преимущества.

Все это действительно так. Я могу подтвердить, потому что сама являюсь созданием, чуть большим, чем просто человек. Я – ведьма. И, смею вас заверить, я далеко не единственная в своем роде.

Колдовство было его третьим «я».

К слову, второе «я» звалось Эриком, а первое, истинное, пряталось в глубинах прошлого, о котором временами хотелось навсегда забыть.

И оттого, что колдовство бежало по венам вместе с кровью, он без опаски распахнул дверь в квартиру, где остро пахло смертью.

…Два часа назад.

Мир съежился до размеров столовой. Джейн испекла булочки с корицей и цукатами. В центре стола, на яркой скатерти с подсолнухами, стоял оранжевый керамический чайник – горячий, полный кипятка. Джейн любила добавлять в чай мяту, мелиссу и лепестки роз, и запахи эти вились над столом вместе с прозрачными завитками пара, вступая в негласное соревнование с ароматом свежей выпечки.

И, конечно же, она сидела там. С усталым, но довольным видом, положив локти на стол. Медные локоны были собраны в тугую косу, которая змеей пламенела на фоне черного свитера, спускаясь чуть ниже лопаток. А в широко распахнутых глазах двадцатилетней женщины плескался один-единственный вопрос. Вопрос, который Джейн носила в себе вот уже сколько лет.

Почему?

Иногда Эрику казалось, что она заключила сделку с домом. Когда Джейн уезжала – ненадолго, проверить, как идет бизнес в Европе – дом пустел, становился угрюмым и неприветливым. И это невзирая на постоянное присутствие Бернарда. Тогда Эрик старался проводить большую часть времени на работе, а домой наведывался только для того, чтобы добрести до подушки и проспать до рассвета. Но стоило Джейн вернуться, как огромный особняк расцветал. В комнатах становилось светлее, носились в свете ламп золотистые пылинки, пахло апельсинами, розами и мятой, а еще – духами Джейн, совсем чуть-чуть. Дом радовался ее возвращению… Как будто назло собственному хозяину.

– Ты все-таки хочешь туда пойти? – тускло поинтересовалась она, положив упрямый подбородок на сцепленные пальцы рук.

Он не торопился отвечать. Молча взял белую фарфоровую чашку, из которой, по слухам, пил детоубийца Ричард Третий, сосредоточенно налил мятного чая.

– Это необходимо, Джейн.

Последовала просьба.

– Не ходи туда один.

– Ты за меня боишься? Или за себя? Ведь могу помереть раньше времени, – огрызнулся Эрик.

И тут же пожалел об этих невольно вырвавшихся злых и глупых словах. Свет в зеленых глазах Джейн погас, она обхватила себя руками за плечи, как будто в столовой гулял сквозняк.

– Не нужно так… со мной.

– Прости. Я не в себе. Вернее, правильно сказать – вне себя. Жду не дождусь, когда наконец будет позволено извести вольных до одного. Одни беды от этих самонадеянных выскочек.

– Не вижу особых бед, – Джейн упрямо оттопырила нижнюю губу, – их вина для тебя заключается в том, что они не торопятся покупать лицензию. Так?

Он медленно отставил чашку – чтобы, упаси господи, не пострадало историческое наследие – и попытался спокойно объяснить:

– Их вина, Дженнет, заключается в том, что из-за дурацких опытов умирают люди. В том, что из-за их необузданных желаний уже не один простой смертный отправился на небеса. Та, к кому я сегодня собираюсь наведаться, готовит вообще нечто экстраординарное – и лучше бы у нее ничего не вышло…

– Ты так заботишься о простых людях, – насмешливо произнесла Джейн.

– Мне плевать на них, Дженнет. Но я люблю порядок, не больше и не меньше.

– Пожалуйста, не ходи туда один, – снова попросила она, хлопая длинными коричневыми ресницами. Ее губы сделались совсем белыми и бескровными от волнения.

– Сегодня моя ночь, мое дежурство. Ничего не поделаешь. Я бы предложил тебе прогуляться, но знаю, что с тебя толку будет мало – особенно там, куда я отправляюсь.

– Тогда не забудь подготовиться перед тем, как пойдешь… – беззвучно выдохнула Джейн.

Она поднялась из-за стола, текучим, плавным движением, и вышла из столовой, демонстративно цокая каблуками по паркету. Обиделась.

Эрик добрался до бара, налил себе пол стакана водки и залпом выпил. Спирт. Катализатор. Освобождает магию, стряхивает последние оковы с колдовства, кипящего в крови. Мера не обязательная, но желательная, особенно когда не знаешь, что ждет впереди.

…И оттого, что это самое колдовство весело бежало по жилам вместе с кровью, он без опаски распахнул дверь туда, где остро пахло смертью.

В самую обычную малогабаритную квартиру на втором этаже обшарпанной пятиэтажки.

Проклятые вольные. Они, видите ли, отрицают любой авторитет, не желают регистрироваться, презирают само существование лицензий, не думают о том, что надо бы учиться у тех, кто имеет опыт чародейства. И что в итоге? В итоге – оторванные головы, переломанные ребра, куски плоти, разбросанные по полу. Хорошо, если страдает только неумеха-чародей. Но всегда бывает, что первым с жизнью расстается человек невиновный, то есть – жертва .

Предчувствие редко обманывало Эрика. Вернее, не обманывало никогда – но в одном вопросе все-таки не помогало, делая своего хозяина слепо-глухим.

Сейчас же интуиция буквально вопила о том, что последний акт трагедии уже завершился, и осталось только подчистить ментальные формулы и прибраться.

В узком коридоре было темно хоть глаз выколи. Стараясь не касаться стен (ощущение дешевых бумажных обоев на пальцах), перешагнув через брошенные посреди прихожей ботинки (кожзаменитель и синтетический мех), он ступил на истертый коврик. Обострившиеся до предела чувства сделали свет ненужным: плотно закрытая дверь из крашеной фанеры, запах подгоревшей картошки с маленькой кухоньки, шорох тараканьих лапок по плинтусу. Воздух едва не потрескивал от напряжения, и если это остатки – то даже думать неприятно о том, что здесь творилось часом раньше.