Наталья Гладышева - Такой любви не бывает

— Положительно, — оживилась я. — Как вы думаете, а уточки уже успели утятами обзавестись?

— Вряд ли, — рассмеялся моему предположению Михаил. — Рано еще. Вот в июне, у них уже будут детки.

— Хм, но накормить уток все равно стоит, — надо же, как мало мне нужно, чтобы ожить и немного прийти в себя.

— Согласен. Подождите меня. Я сейчас, — Михаил убежал в ближайший магазин, а я осталась стоять, думать.

Долго ждать не пришлось. Михаил быстро вернулся, неся батон в руках. Немедля мы отправились в парк, верхушки деревьев которого уже выглядывали из-за крыши магазинчика. По аллеям ходить не стали, а направились сразу к пруду. Лебедей не было, но уток плавало вдосталь. Увидев нас, некоторые из них стали подплывать к самому берегу. Выпрашивать угощение. Умные заразы. На какое-то время проблемы отошли на задний план. Забылось все. Так весело наблюдать за тем как смешные птицы гребут своими лапками, оставляя после себя длинный расходящийся след на воде. Как они заглатывают кусочки хлеба. Как смешно дергают хвостиками и ныряют за добычей. Просто прелесть. Сергей никогда не водил меня кормить уток. Это удовольствие осталось для меня в детстве. Как много не происходило в моем браке.

После того как батон кончился мы углубились в парк. Так приятно было молча ни о чем не говоря идти по тихим аллеям. Михаил не лез с вопросами. Он словно понимал, что сейчас я хотела бы тишины и покоя, и никак не вмешивался в ход моих мыслей. За что ему очень благодарна.

Пока мы гуляли, небо постепенно хмурилось. Тяжелая темная туча наползала одним краем на небо. Задул ветер сильными порывами. И первые капли стали падать. Одну такую мокрую слезу, которую себе позволила погода, пришлось стирать прямо с кончика носа.

— Будем искать укрытия здесь? — деловито нарушил молчание Михаил. — Или попытаемся добежать до домов. Мы прилично углубились в парк.

— Надо попробовать добежать, а если не получится, то тогда попытаться укрыться под деревьями. Хорошо, что уже успели распуститься листочки.

— Да, ветки смыкаются над головой, как купол какого-то нереального здания, — поднял голову к верху Михаил. — Так что если это будет не гроза, можно попробовать спрятаться здесь. Жаль я не захватил зонтик. Погода совершенно не предвещала ухудшений. С утра было такое ярко солнце, что необходимости в зонтике я не увидел. Как оказалось зря.

— Я тоже не посчитала нужным его брать. Побежали?

— Побежали!

И мы побежали. Этот бег под начинающимся дождем вызвал радостный смех. Да, да, да. Радостный. Это уносило куда-то в детство. Бег и дождь. А потом захотелось перестать бежать и, крутясь на месте поднять голову к небу и чувствовать, как капли стекают по лицу, унося с собой все горести и беды. А почему мы бежим от дождя? И от грозы? Гром возвестил, что это действительно гроза. Молнии на короткое время освещали разом потемневшее небо, а потом снова опускались сумерки. Зачем бежать? Чего мы боимся? Промокнуть? А так ли это страшно?

Я остановилась как вкопанная, забыв про Михаила. Подняла голову к небу. Закрыла глаза и все уплыло вместе с усиливающимся дождем. Скоро вода лилась стеной, но я так и не двигалась с места. Раскинув руки, пакет и сумка полетели на землю, я наслаждалась. Этот душ и, правда уносил с собой горькие мысли, и безумно хотелось смеяться. Какой-то надрыв и необычное счастье от того, что осмелилась нарушить такой маленький канон поведения «спрятаться под зонтиком».

Откинув со лба волосы, открыла глаза и посмотрела прямо в душу мужчине, который словно завороженный глядел на меня, не отрываясь. Я улыбнулась ему. Так, будто ничего не было на этом свете, кроме этого дождя и моей улыбки. Словно спали с меня какие-то оковы, и я сейчас способна на все. Например, спровоцировать его на поступок. А сможет ли? А не испугается?

Михаил не испугался. Он шагнул ко мне, ближе, ближе. Да он не отрывал от меня взгляда, да он крепко обхватил мое лицо руками всматриваясь и ища что-то ему одно известное. Да, он убрал мокрые пряди с моих щек. И это было приятно, чувствовать руки понравившегося мужчины на своей коже. И капли дождя стекали по лицу и по его рукам. И его губы были мокрыми. И было животное наслаждение, что срывало крышу. Я забыла обо всем. Такое странное ощущение, внутренний жар тела и холодные капли дождя снаружи. И я как заколдованная принцесса была готова идти за ним на край света. Волшебные путы страсти опутывали меня, гася сопротивление на корню.

Не знаю, что произошло бы дальше, если бы какой-то внутренний барьер не остановил меня. Завеса волшебства спала, и мой внутренний страстный жар исчез так же внезапно, как и появился. Весь мир поплыл перед глазами, я попыталась ухватиться за широкие плечи, так чтобы обрести устойчивость. Но удержаться не получилось, и я сползла бы на мокрую траву, если бы он не подхватил меня. Настойчиво прижимая меня к себе, Михаил растерянно пытался заглянуть мне в глаза, ища ответа на вопрос: «Что это было?». Но я не в состоянии была ответить. Я теряла сознание. Страсть, дождь и вопросы уплывали в темноту. Сознание ускользнуло вслед за ними.

Мне что-то снилось. Что-то очень приятное. Но я так и не смогла вспомнить что именно. Все так смутно. Все так странно. Чьи-то руки, которые помогали мне подняться. Я словно куда-то долго, долго падала, но так и не рухнула в разверзшуюся пропасть, а приземлилась на землю. И было так хорошо, спокойно. И мне помогли подняться с зеленой травки. А потом. Потом я пришла в себя. Смотреть на режущий глаза свет ламп было больно. Поэтому приоткрыв глаза, я закрыла их опять. В очередной раз прихожу в себя на больничной койке. Как бы это не стало дурной привычкой.

— Галин, как ты? — опять муж и опять беспокоится.

Интересно, от каких важных дел оторвало его мое беспамятство?

— Нормально. Что произошло?

— Ты потеряла сознание. В больницу тебя принес на руках какой-то человек, потом испарился.

— Сколько я пробыла в таком состоянии?

— Пару часов. Я очень беспокоюсь за тебя. Второй продолжительный обморок за пять дней. Это пугает. Тебе обязательно надо пройти полное обследование в каком-нибудь крупном диагностическом центре. Врач обещал, что выпишет направление. Так что тебе лучше взять либо отпуск, либо опять больничный.

— Отпуск мне больше не понадобится, — глаза открыть я так и не рискнула.

— Почему? — встревожился Сергей.

— Меня уволили. Попала под сокращение, так сказать, — губы кривились в болезненной улыбке, воспоминания об увольнении оказались очень неприятными.

— А за что? — сейчас голос мужа уже не казался обеспокоенным.

— А за разглашение коммерческой тайны, — поморщилась я еще раз, выражая свое отношение ко всем этим коммерческим тайнам.