Наталья Гладышева - Такой любви не бывает

— Просто. Я же люблю тебя, — спокойно улыбнулся он, только вот как можно увидеть улыбку на том, что лицом и не назовешь.

Но это точно улыбка и ничего другого. Не зря же туман, что и являлся его лицом, озарился ярким светом.

— Любишь? Но за что? Не понимаю. Я не достойна подобного чувства с твоей стороны. Я грязная, гадкая, плохая.

— Зачем ты так о себе? — с болью в голосе спросил он, — Смотри.

Передо мной появилось зеркало. Я испуганно закрыла лицо руками, так страшно казалось увидеть, что зеркало может показать. Нежные сильные руки заставили меня поднять голову и открыть лицо:

— Смотри. Это не страшно.

Сначала я бросила на отражение один робкий взгляд и тут же отвела глаза. Но увиденное так удивило меня, что я не удержалась и взглянула еще раз, а после уже прикипела взглядом к видению в зеркале и не смогла оторваться.

Какие слова найти, чтобы описать то, что я увидела? Это, нечто, являло собой сгусток энергии. Он иногда распадался на отдельные языки пламени. Временами же, языки холодного, да холодного пламени сплетались в женскую фигуру. И тогда я могла разглядеть детали. Волосы, тоже состоящие из огненных лент, жили отдельной жизнью, шевелясь, словно на ветру. Вместо лица туман, сквозь который, кажется, проглядывают звезды, там, где должны быть глаза. Мерцание и таинственность. Так можно назвать то нечто, что заменяло лицо. Вся фигура состояла из разных движущихся оттенков серого и голубого. Лишь иногда в пляску голубого огня вплетались оранжевые или желтые искры. Но даже они не могли разбавить ощущение холода, что шло от фигуры нечеловечески прекрасной женщины.

— Это я? — непослушными губами прошептала я, протянув то нечто, что заменяло мне руку к стеклу, — Но почему такой холод?

— Ты словно в коконе, — печально прозвучали эти тихие слова, — Те яркие искры что иногда вспыхивают в этом холодном пламени, это твое настоящее я которое рвется сквозь броню, которую ты для себя создала. Возможно, я могу только догадываться, когда-то ты создала ее, чтобы скрыться от боли. Только это суррогат. Настоящая ты прячешься там, внутри. Как бы мне хотелось, чтобы ты смогла разорвать эту тюрьму и смогла почувствовать и понять, что в жизни кроме боли есть еще и счастье.

— Нет! Я боюсь, — испуганно разом заледеневшая фигура отшатнулась от зеркала.

— Но это стоит того. Поверь. Прошу, — нежно руки коснулись моего лица.

— Нет! Ты ничего не понимаешь. Я не хочу верить. Верить это больно. А я устала чувствовать боль. Я хочу домой.

— Ты не права. Уверен, придет день, и ты поймешь, что любить это не больно.

— Прощай. Я больше не приду. Слышишь. Не приду.

Пришла я в себя в ванной. Из глаз лились горькие слезы. Мне стало только хуже, чем было. Как я не хотела, чтобы воспоминания вернулись, а они все-таки пришли. Зачем он тревожит эту мою рану? Я не хочу этой боли! Не хочу! Пусть я эгоистка. Но никогда. Никому. Не пожелаю пережить то, что пережила я. Я больше не хочу вскрывать себе вены! Не хочу! А значит. Кокону быть! В нем не больно!

— Галочка, — поскреблась в дверь ванной мама, — С тобой все в порядке?

— Да, мам, в порядке, — с трудом справилась с дрожащим голосом.

— Тебе тут звонили на мобильник. Я не стала подымать трубку. Или надо было?

— Я сейчас выйду. И посмотрю, кто звонил.

— Хорошо. Я кушать приготовила. Щи и пирожки с картошкой. Будешь?

— Не знаю мам. Не хочется, есть, но я попробую себя заставить.

— Ну, уж нет. Сядешь и поешь. Неприятности это не повод отказываться от еды.

— Хорошо мам. Сейчас. Выхожу.

— Я пока тебе щей налью.

— Спасибо, мамуля.

Процесс помывки выполнила быстро. И скоро уже восседала на кухне за столом с телефоном в руке. Так. И кто это звонил? Но просмотреть эту информацию не успела. Мобильник сначала зажужжал, а потом затрезвонил прямо у меня в руке. Так кто же это такой настойчивый? Взглянув на экран, я застыла статуей на стуле. Не может быть! Уж этого-то человека я меньше всего ожидала услышать.

Звонила Машуля. Вот уж не думала, что она решится когда-либо это сделать. Что ж наглость второе счастье. Выражение лица, пока мы с ней разговаривали, у меня было изумленное. Наверняка. Стоило мне положить трубку, как маман тут же полюбопытствовала:

— Кто? Сергей?

— Нет, мам. Не Сергей. Он будущей матерью своего ребенка занят, ему не до меня. Это Машка звонила. Сказала, что Татьяна Николавна, это наш начальник отдела кадров, я рассказывала, милейший человек, просила меня в понедельник выйти на работу. Вроде как восстановить в должности хотят. Могла бы и сама позвонить. Правда Маша говорит, что Татьяна Николавна осталась за главную, после смерти Марины Александровны. И сейчас замотана до ужаса. Наследников у Марины Александровны не оказалось, впрочем, и завещание не нашли. Требуется ей моя помощь. Готова оплатить мои услуги. Вот так вот. Она, пожалуй, единственный человек, который со мной нормально попрощался в пятницу. Поэтому в понедельник выйду. Любой другой отказала бы. Ей не могу. Действительно очень хороший человек.

— Марина Александровна тоже казалась хорошим человеком, — следовало думать, что маме моя идея вернуться на работу не понравится, — А вон как получилось. Не зря же ее убили. Значит, были какие-то темные делишки.

— Не ворчи мам, — я поднялась со стула и примирительно обняла ее со спины, — Не думаю, что фирма сможет выплыть. Существовали мы за счет связей и знакомств Марины Александровны. Что дальше будет не понятно. Так что эта работа будет временной. Правда, зачем им понадобилась моя помощь?

Ответ на этот вопрос я узнала утром в понедельник. После того, как прошла в кабинет Марины Александровны. Татьяна Николаевна уже ждала меня. Полная, добродушная улыбчивая женщина, сейчас совсем не улыбалась и выглядела усталой. Темные круги под глазами, и немного спавшая обычная для нее пухлость щек, говорили о том, что ей пришлось нелегко.

— Здравствуй, Галочка, — мои ответные приветствия прервал звонок телефона, стоящего на столе. Но трубка была поднята и тут же положена обратно, — Я так рада, что ты не отказалась. Сама я просто не успела бы тебе позвонить. Даже не представляешь, как меня замучили звонками. И поставщики, и милиция, и ищейки. Поставщики денег за поставленный товар требуют. Ищейки и милиция вопросы задают. Ужас. А тут еще Конгломерат пришлет своего представителя, чтобы разобраться с делами и с фирмой. Никто не знает, что делать дальше. Никто не хочет быть в это замешанным. Бегут как крысы с корабля. А я пытаюсь все разгрести. Одна. Мариночка, пусть во многом она была не права, но являлась моим хорошим другом. Я как никто понимала, что ей тяжело. Поэтому и взялась. В память о ней.