Влада Воронова - Ратоборцы

Декстр выругался. Вот уже девятый месяц, куда бы он ни пошёл, везде натыкается на рыжего поганца. Своего неученика, орденского полукурсанта, неразрешимую головоломку. А вот и он сам.

Сидеть в беседке Чижик не захотел, идти в битком набитый народом зал тоже не согласился.

— Вон там сядем, — показал на лежащее под высокими кустами толстое дерево.

— Хозяин прогонит, — усомнилась Прежан.

— Договоримся, — заверил Чижик.

Расположились они с таким удобством, что Декстр позавидовал — на сквознячке, в тени, а в беседке как ни крутись, всё время один бок припекает. Да ещё придётся всё время на их развесёлую компанию смотреть. Или в зал уйти?

— Чижик, — сказал вдруг Мельес, — Соколы возродили «Полночный Ветер».

— Долгонько ж они копались, — удивился курсант.

— И тебе всё равно? — рыцарь смотрел на траву у себя под ногами.

— А тебе какое дело до Соколиных погремушек? Пусть забавляются.

— «Полночный Ветер» не забава, — напряжённо сказала Прежан. — Он столько крови пролил.

— Не он, а им, — поправил Чижик.

— Это воплощённое зло, — ответила Прежан.

— Как и любое оружие.

— Нет, — жёстко сказал Мельес. — Оружие — это вещь, а предназначение вещи определяют люди.

— Вот они и определили, — согласился Чижик. — Предназначение оружия — убивать. Или, по-твоему, мечом можно грядки вскапывать?

— Всё не так просто, Чижик! — Мельес вскочил, заходил по полянке. — Убийство омерзительно, я согласен. Меч — просто железка… А я — спятивший на древних игрушках вечный недоросль… Тоже пусть… Согласен. Но всё не так просто!

— А конкретней? — взгляд у Чижика внимательный, сочувствующий. И ведь не лжёт, терзанье с Мельесом действительно пополам разделит.

Чёрт, теперь не уйти, упустил время. Придётся дожидаться, пока уйдут они. Показываться Чижику в такие минуты Декстр не хотел. Разговор для них слишком важный и личный, подглядчика, пусть и невольного, Чижик не простит.

— Всё не так просто, — опять сказал Мельес. — Меч может стать не только оружием. В первую очередь он символ. Но почему обязательно символ зла, почему не символ благородства, чести?

— Потому что в первую очередь меч — приспособление для убийства и только потом символ, — ответил Славян. — А поскольку убийство — зло, меч становится символом зла.

— Смотря какое убийство.

— Вот именно. Крайне редко вооружённые люди удосуживаются объяснить, во имя чего воюют. А раз толковых объяснений нет, они становятся самыми обыкновенными преступниками.

— Но ведь меч — символ воинского благородства, — сказала Линда.

— В чём заключается воинское благородство? — спросил Славян. — Конкретизируй.

— Быть честными, смелыми. Не бросать друга в беде. Держать данное слово. Помогать слабым, защищать их.

— Ну и чем благородство воина отличается от благородства дворника? Если дворник честен, смел, верен друзьям и слову, если он защитил барышню от хулигана, чем дворник отличается от рыцаря?

— Ну, дворнику благородным можно быть один раз, — ответила Линда, — а рыцарю надо всегда.

— Почему один раз, если порядочный людь порядочен всю жизнь, а подонок всю жизнь предаёт?

— Есть ещё благородство происхождения.

— Ага, порода, — охотно согласился Славян. — Как у свиноматки.

— Чижик! — возмутился Мельес, даже метаться по поляне бросил.

— Ась? — подчёркнуто по-деревенски откликнулся Славян.

— Ладно, ты прав. Нет благородства происхождения, это выдумки тех, кто ни на что не годен, кому, кроме как родословной, что аристократической, что плебейской, и гордиться нечем. На происхождение умные люди внимания не обращают, ценят только поступки. — Мельес кивнул, ещё раз подтверждая сказанное, и вперился острым взглядом в лицо Славяна. — Но понятие воинского благородства не исчезает, какие времена бы ни были.

— И правильно, — спокойно ответил тот. — Потому что воинское благородство неизменно во все времена. А смысл его — до конца, всеми силами и средствами, не считаясь с собственной жизнью, защищать свою землю и людей, которые на ней живут, от тех, кто пытается принести им смерть и боль. Благородство воина — в защите жизни, в сохранении мира.

— Воин живёт и умирает ради мира — интересный оборот, — сказала Линда. — Странный. Особенно когда тебе годами твердят, что жизнь воина в сражении. Но Чижиков вариант мне больше нравится, как-то порядочнее получается. А тебе? — спросила у Мельеса.

— Тоже. Но я это и раньше слышал. И теперь не могу понять, зачем превращать символ защиты в призыв к войне. Они ведь ничего не собираются сохранять, защищать. Только разрушать. Опять измажут «Полночный Ветер» в грязи и невинной крови.

— Соколы всегда… — начала Линда.

— Да причём тут Соколы! — с яростью перебил Мельес, Линда даже отшатнулась и обиженно заморгала. — Когда Ястребы есть… Орден собирается начать войну. Захватить у Соколов «Полночный Ветер», великий меч Тьмы и уничтожить. Якобы, чтобы спасти мир от зла. А какое зло может причинить музейный экспонат?! Да пусть Соколы хоть закланяются своей реликвии, кому это мешает?!

— Ты же сам говоришь, что «Полночный Ветер» — это символ, — ответила Линда. — И символизирует он могущество Тёмного ордена.

— А мы светлые, — процедил Мельес. — Линда, а если бы могущество Соколов символизировала метла, ты бы успокоилась? Что, изображение метлы на боевом знамени вдохновит войска меньше рисунка остро заточенной железки?

От изумления Линда уронила тарелку с гоблинским салатом.

— Если бы такое Чижик сказал… Но ты, мастер клинка…. Рене, что с тобой, ты же всегда чтил меч?

— И продолжаю чтить. Чижик может ехидничать сколько ему угодно, но для меня меч — символ благородства и чести, и я не хочу, чтобы его превращали в символ убийства, в символ разрушения и боли. Да, верить в символы в наше время смешно. Но я всё равно верю! Надо же во что-то верить… — Мельес опять заходил по поляне. — Так гадко… Грязно… Ну почему бы ни сказать прямо — Соколы мешают ордену, опасны для него, Соколов надо уничтожить… Мы что, откажемся? Нарушим клятву верности? Нет. Сразиться как достойно рыцарям, на поле боя, не вмешивая гражданских… Им-то за что умирать? Но орден начинает войну, на которой будут убивать всех — детей, женщин, стариков. Я рыцарь, я должен сражаться, а истязать крестьян и слесарей только за то, что они поселились на землях моего врага. Я согласен сойтись в битве с воином, но я не хочу превращаться в убийцу!!!

Мельес замер, обхватил себя руками за плечи, словно в ознобе, тронул погоны так, как будто не мог понять, а что же это такое. Линда подошла к нему, осторожно погладила по плечу.

— Рене, ну может быть всё обойдётся? В позапрошлом году тоже все говорили, что война начнётся, но ведь так и не началась. Утрясли всё миром. И мы, и Соколы.