Влада Воронова - Ратоборцы

— Всё верно, — согласился долинник, — дрянь ты крупная. И сочувствия от меня не жди. Мой лучший друг — дарко, полгода жил вышвырком в Средин-Гавре и не пошёл ни в эльфийскую банду, ни к Соколам, и на брюхе ни перед кем тоже не ползал.

— А что случилось спустя полгода? — ехидно спросил Виалдинг.

— Он вернулся в долину.

Виалдинг вздрогнул, как от порыва холодного ветра. Ему в Альирьиен не вернуться никогда.

— Хватит пустой болтовни, Нитриен-шен. Сегодня ты испортил дорогостоящее оборудование. Такой поступок должен быть наказан.

Лайто нажал кнопку вызова на коммуникационном браслете. Стражи ввели в пыточную двух человек, негра и белого, Славяна везли вместе с ними в контейнере. Вслед за стражей вошёл палач — арабской внешности среднерослый мужчина лет тридцати двух, в кожаных штанах до колен и кожаной безрукавке со знаком ордена. Торопливо согнулся в низком поклоне, на хелефайю метнул полный страха и омерзения взгляд. Для штатного орденского истязателя необычно. Славян удивился и странность запомнил.

Пленников привязали к дыбе. Они не сопротивлялись, не кричали — слишком глубоким было оцепенение, слишком тяжёлый шок. После всего пережитого — похищение, вонючий контейнер, внесторонье, камера, живые, а не сказочные, гоблины и эльф — техносторонцы просто перестали воспринимать окружающим мир.

— Но боль они могут чувствовать в полной мере, — сказал хелефайя, внимательно оглядев пленников. — В чём ты, Нитриен-шен, и убедишься. Вместо тебя будут наказаны твои состоронцы. — И жестом велел палачу приступать. Стражи выскочили в коридор с такой поспешностью, словно боялись, что на дыбу вздёрнут их.

— Не поможет, — презрительно хмыкнул Славян. — Твой хозяин дерьмовый психолог.

Виалдинг глянул на него с удивлением.

— Что?

Палач замер на полшаге, осторожно поставил ногу, настороженно глянул на Славяна и лайто, хелефайгела он не понимал, и скользнул в стенную нишу, замер там, стараясь стать как можно более незаметным. А на спине у палача следы хлыста.

— Дерьмовый психолог твой хозяин, — повторил Славян. — Сейчас ты заставишь меня смотреть на их муки, потом скажешь, что виноват в них я — не слушаюсь, что и впредь за каждый мой проступок будут страдать невинные. Вздор. Подчинюсь я вам или нет, а пленников вы всё равно запытаете насмерть, — боль, страх и техносторонняя кровь для вас сырьё, должно быть добыто в любом случае. И если я подчинюсь, сломаюсь, их смерть и муки станут напрасными. Именно ради них я говорил, говорю и буду говорить всей вашей своре поганых упырей «нет».

Долинник не врал. Обвинениями и пыткой непричастных его не зацепить. Виалдингу показалось, что он упёрся в стену. Странно, долинник совершенно точно из тех, кто принимает чужую боль как свою, но ли-Бродников с лёгкостью ушёл из безотказной ловушки для милосердных.

— Ну так я поменяю вас местами, — сказал Виалдинг. — Ты будешь вопить от боли, а они смотреть.

— Куда они будут смотреть — их дело. А что до боли, то постараюсь её пережить, пусть даже и с воплями.

Непробиваем. Пытка, возможно, его и сломит, но времени потребует много, да и калечить будущего новообращённого нельзя.

«Что ж, — решил Виалдинг, — есть средства и поэффективнее».

Он вызвал стражу и приказал палачу убрать сырьё обратно в камеру, а стражам отвести ли-Бродникова в пятый сектор, в первый отсек. Долинник зло и тревожно зыркнул, арабского он не знает, но испугался меньше, чем Виалдинг надеялся.

Стражи открепили Славяна от стены, повели к выходу. Палач, отвязывая пленников от дыбы, глянул на него не только с глубоким сочувствием, но и с душевной благодарностью, словно радовался, что удалось избежать мучительства хотя бы на сегодняшний вечер.

— Сначала целую неделю его пробивал ты, — сказал комендант, глядя из окна кабинета во двор, где тренировался взвод боевого спецподразделения. Человеки, гоблины, два хелефайи-вышвырка, лайто и дарко, и вместе с ними — Бродников. К окну подошёл Виалдинг, глянул на Бродникова, уши довольно оттопырились. Комендант продолжил: — И всё было без толку. Потом целый месяц им занимался я. И тоже без толку, его нельзя было пробить ни болью, ни наслаждением. Бродникова что-то держало, какая-то целевая зацепка во внешнем мире, дело, которое надо обязательно сделать, любой ценой. А значит — не сдаться, не подчиниться нам. Он сотворил идеальный щит, я даже не смог выяснить, что такое он себе предназначил. Месяц угробил на поганца, а добился только того, что он стал совершенно недоступен для пси-воздействия. А потом ты прозанимался с ним ровно сутки и вдруг Бродников согласился и на лечение, и даже на тренировки. Пять месяцев прошло, и ни одного нарушения дисциплины. Идеальный курсант. Как ты его пробил?

— Пока не пробил, — ответил Виалдинг. — Но скоро пробью.

— Но как? — нетерпеливо спросил Ховен.

— Ты столько лет работал с вампирами, а главное правило Зова так и не выучил: если хочешь, чтобы Источник дал тебе кровь, звать его надо из того места, в которое он сам хочет прийти. Если такого места поблизости нет, создай его иллюзию. А иллюзии вампиры творят получше нас.

Комендант презрительно фыркнул.

— Лучше, Ховен, — твёрдо сказал хелефайя. — Можно создать иллюзию, которую увидят все. — Он взмахнул рукой, и на ковре появилась обнажённая Беке в соблазнительной позе. — Можно видоизменить заклятья, и мираж обретёт телесность, ты даже сможешь удовлетворить с ним мужественность. То есть фантом создать. — Иллюзия сладострастно вздохнула и приняла ещё более соблазнительную позу. Лайто убрал её щелчком пальцев. — А можно создать иллюзию, видимую лишь объекту. Работы меньше, а результат выше — иллюзия, сотканная из воображения объекта, привлекает его несравненно больше данной извне. Я поманил ли-Бродникова туда, куда он сам хочет идти.

— То есть?

— Его цель, та самая зацепка, о которой ты говорил, — сбежать из крепости, собрать войско из окрестных племён и уничтожить Весёлый Двор. Ли-Бродников учил классический арабик и племенные диалекты, расспрашивал всех, кого только мог, о местных законах и обычаях, о местах кочёвок и колодцах.

— Бред, — ответил Ховен. — Из крепости не убегал ещё никто.

— Ну и пусть. Главное, на эту цель можно зацепиться, и сделать крепкий щит. И ещё, — помрачнел Виалдинг, — когда цели добиваются с такой одержимостью, она может стать реальностью. Так что и нам надо поспешить…

— Так чем ты ослабил его защиту? — перебил Ховен.

— Он услышал разговор двух лаборантов, — усмехнулся Виалдинг. — О том, что побеги всё-таки были. И о том, какими были беглецы. Потом лаборанты оборвали разговор, предупредили друг друга, что информация сверхсекретнейшая, а разглашение карается смертью, и разошлись. Так ли-Бродников узнал, что для побега в первую очередь необходимы несокрушимое здоровье и хотя бы начальный уровень боевой подготовки. В тот же день он добровольно полез в купель, послушно и добросовестно выполнял все предписания медиков, согласился на тренировки. А когда я мимоходом упомянул, что регенерационная купель снимет все побочные эффекты мудрого огня, и, следовательно, ли-Бродников не нарушит данное другу слово, он стал сидеть у огня едва ли не каждый день. На скольких языках он теперь говорит и пишет, я даже не знаю.