Влада Воронова - Крест на моей ладони

Скакать по раскалённой июньским солнцем полосе препятствий удовольствие ниже среднего, особенно если это получается у тебя значительно хуже установленных норм. В области боевых искусств я тоже оказалась нулевичкой. Не обнаружилось у меня и водительских талантов.

Инструктор-перевертень смерил меня досадливым взглядом, коротко взрыкнул. Сейчас новолуние, и он пребывает в звериной ипостаси — основательно вылинявший бурый медведь.

«— Нина», — обращается он ко мне ко мне мент а лицей, мысленной речью, «— вот из-за такой одиночной криворукой дурыды и появляются нелепейшие анекдоты о бестолковости женщин-водителей. Всю трассу заново! И только попробуй хоть одну ошибку сделать».

Я уныло козыряю и плетусь к исходнику. С точки зрения любого, даже самого придирчивого гибедедешника, водитель я толковый и умелый, но для бойцов спецподразделений нормативы иные. Вот на них-то я и не тяну.

«— Стой», — сказал инструктор. «— Для разминки пройдись по кр о ми».

Мировое пространство многослойно. Между основицей и нигденией есть промежуточная территория, своего рода буферная зона — кромь. Именно здесь происходят все схватки дворов и ликвидируются прорывы инферно, а Совет Равновесия строго следит, чтобы боевые действия не вышли за пределы кроми, не стали заметны незнанническому миру. Но получается это далеко не всегда.

Я ловлю отсвет кромешной тени — он похож на красную шифоновую занавеску, отодвигаю и захожу на первый уровень кроми. Небо здесь яркого багрового цвета, из-за рефракции не видно Солнца, только пронзительно-белые звёзды и тоненький серпик Луны — кромешное время совпадает с истинным. В кроми всегда светло как днём, но свет похож на люминесцентный. Красных отблесков от неба нет. Все деревья, дороги и строения повторяют основицу, но слегка искажённо.

«— Следующий уровень», — командует инспектор. Оборотни — и перекидни, и перевертни — в любой ипостаси по инопространству ходят с лёгкостью.

На втором уровень от первого отличается только цветом неба — тут оно оранжевое. Искажение попричудливее, а в остальном всё то же самое. Всего кромешных уровней семь, цвет неба меняется по спектру.

Ничего по-настоящему интересного в кроми нет, разве что разнообразное хищное зверьё, которое с аппетитом жрёт как друг друга, так и зазевавшихся волшебников. Не хищных животных тут не водится. Но вблизи тренировочных баз и резиденций они не показываются, стать курткой или сапогами ни упырям, ни зверюшкам калибром поменьше не хочется.

«— Переход в нигдению», — приказал инспектор.

Это совсем легко. Прикосновение пустой ладонью к пустоте — и я парю в невесомости бескрайнего серебристого Ничто, Нигде и Никогда, мира вне времени и пространства. Ощущения свободы и лёгкости совершенно упоительные, но инструктор портит всё удовольствие:

«— Возвращаемся».

Я ловлю знакомое ауральное эхо и перехожу на площадку. Отрыв от первоначальной точки входа — четыре метра. Скверно.

«— Волшебница, так тебя перетак!» — матерится инструктор.

— Я, Пётр Иванович, человечица, а не волшебница! — отвечаю вслух.

«— Одно другому не мешает. Учишься на волшебницу — значит волшебница. Так что иди на исходник и делай полный прокат трассы».

На этот раз получилось сдать трассу на дохлую «тройку».

Тренировки закончены. Я плетусь в душевую.

Маг Лёха, командир нашей группы, высокий темноволосый и зеленоглазый ворожей с весёлой шкодливой улыбкой, и оборотница Лорик, немного манерная и занудная ведунья, а в общем, неплохая девчонка с длинными и густыми светлыми волосами серебристого оттенка и огромными серыми глазами, шепчутся и хихикают, их тренировка и в половину так не измучила как меня.

Все боевые группы и во дворах, и в Совете насчитывают по двадцать одному людю и комплектуются из трех рабочих троек маг-человек-оборотень и трёх стихийных троек, состав которых может быть любым, раса стихийников никакого значения не имеет. Плюс командир с двумя замами.

— Нинуль, — удивляется Лёха, — ты что так скисла? Устала что ли? Так сегодня тренировка ещё маленькая была.

— Для мага, — ответила я.

— Не унывай, Нинка, — посочувствовал он. — Сейчас вымоешься, пивка хлебнём холодненького, и всё пройдёт.

Совместные бои очень быстро сплотили тройки в монолит. Там, где выживание зависит от того, насколько хорошо сотоварищ прикрывает тебе спину, не до расовых разногласий. У штабистов сработка идёт помедленнее, но всё равно человеки-ранговики уже стали обыденностью троедворской жизни. Назвать человека обезьянородной простокровкой — верный способ попасть в реанимацию, особенно если такие речи услышат маг и оборотень из его тройки. Называть оборотня зверьком или мага волшеедом в присутствии человека тоже не посоветую никому. А стихийники и до реформы неплохо относились к человекам, так что притёрлись мы друг к другу надёжно и крепко.

Лёха принялся рассказывать какую-то байку о любовных похождениях чернодворского большака Фархада Каримовича, неутомимого ловеласа, но я не слушала, настроения не было. Лорик выспрашивала подробности, хихикала.

Гостя я заметила первой. Среднерослый, полноватый, сквозь светленькие кудряшки отчётливо просвечивает лысина, тонкие летние джинсы и футболка не только дорогие, но и качественные. Судя по походке — оборотень, а по высокомерному взгляду и жёсткой складке губ — соединник.

Я переключилась на магическое зрение. Мир изменился. Исчезли краски, всё стало чёрно-белым, как в старом кинофильме. Поверхность предметов, зданий, асфальта словно покрыта тончайшим, едва заметным слоем радужного перламутра, это сырая магия. Люди превратились в светло-золотистые светящиеся силуэты, причём центром свечения, его источником был овал на солнечном сплетении. Десять сантиметров длиной, пять шириной, у женщин горизонтальный, у мужчин — вертикальный. Глаз у светящихся силуэтов нет, только сияющие провалы на три тона темнее ауры. На голове у каждого что-то вроде шапки или, скорее, чалмы — высокий остроконечный колпак, вокруг которого и намотана сама чалма. Только всё это соткано из золотистого света, и чем интенсивнее мыслительная деятельность, тем больше чалма. На полмизинца ниже овала — верхняя брюшная чакра, полый прозрачный шар одиннадцати сантиметров в диаметре. У простеней там ничего нет, у магородных в нём волшеопорник, для каждой расы свой. Например, у магов — кубик, у перекидней — шар. У перевертней шар вытянут в овал. Тут всё понятно: шар может катиться в любую сторону, оборотень может принимать любое обличье, а подвижность овала ограничена, и перевертень связан только одной ипостасью. Остальные чакры выглядят как пятилепестковые цветочки с детских рисунков. Самая нижняя — красный, затем оранжевый, вместо жёлтого цветочка — шар, на груди «цветок» зелёный, на шее — голубой, на лбу синий, а на темени — фиолетовый. У гойдо теменная чакра восьмилепестковая.