Влада Воронова - Пути Предназначения

Многотонную громаду звездолёта швыряло как крошечный листик на ветру.

«А ведь кислород ещё и горюч», — подумал Эльван.

— Что будет, если из силокристаллов вырвется искра? — спросил он соседа, молоденького науриса в форме курсанта лётной школы.

Тот суеверно постучал костяшками пальцев по стальной опоре кресла, затем погладил пластиковую обшивку салона.

— Капсула не выгорит, если вы это имеете ввиду, сударь. Будет взрыв, очень мощный, такой, что мгновенная волна пройдёт на сотню парсеков. Если по пути попадётся планета, ей гарантировано сильное землетрясение. А на выгоревшее место хлынут воздушные потоки, начнётся буря, и на несколько суток участок станет нелётным. Потом всё успокоится.

Эльван глянул в иллюминатор, за которым ревело и бурлило белёсое Нечто.

— Ничего себе спокойствие.

Курсант пожал плечами.

— Бывает хуже.

Полёт прекратился. Корабль замер — ни толчка, ни качка. Эльван дёрнулся в испуге.

— Крушение?!

— Векаэсный досмотр, — пояснил курсант. — Корабль держат их стабилизаторы. Посмотрите в иллюминатор.

Посреди бурлящего, остервенелого хаоса завис крохотный, чуть побольше лётмарша, треугольный кораблик.

— С левого борта ещё один, — сказал курсант. — Они держат каркас стабилизирующего поля. Третий катер пойдёт на стыковку. В нём и есть досмотрщики. Мы вышли на границу сектора. Так что положен досмотр.

— Это противоестественно, — еле выговорил Эльван. — Чтобы такая кроха и оказалась сильнее вихревых потоков, а корабль размером с пятиэтажный дом мотало как щепку.

— Это всего лишь технологическое превосходство ВКС. И наша искусственно навязанная отсталость, когда любого мало-мальски сообразительного инженера утягивают в Малое Кольцо, а после снисходительно дарят свои научно-технические объедки.

Эльван не ответил. В Алмазном Городе о координаторах всегда требовалось говорить только с величайшим почтением. Хотя и почитать их, если вдуматься, было не за что. Наоборот — стоило лишь на мгновение задуматься о поступках координаторов, как стремительно начинали множиться основания для серьёзных упрёков. Поэтому безопаснее было не вспоминать о ВКС вообще. Шкура целее будет.

В салон вошёл лейтенант космостражи.

— Кто из вас гражданин Бенолии Эльван Кадере?

Эльван поднялся, подошёл к стражнику, замер по стойке «смирно».

— Пройдёмте, — велел стражник.

Векаэсник привёл его на катер, кивком показал на пассажирское кресло.

— Вино, минералка, бутерброды? — спросил он без малейшей приветливости. Хотя и без враждебности или пренебрежения. Голос был просто равнодушным. Но равнодушие оказалось столь огромным, что раздавливало не хуже многотонного пресса.

Но теньмам к равнодушию не привыкать. Как к чужому, так и собственному.

— Нет, спасибо, ничего не нужно, — безразлично ответил Эльван.

— В Гарде мы будем через три часа, — сказал лейтенант.

Эльван слегка удивился. По его расчётам, только до Большого Кольца было не менее двух суток лёта.

«Телепорты у них, что ли?»

Впрочем, какая разница…

— Спасибо, — всё с тем же безразличием ответил Эльван.

Лейтенант растерянно захлопал глазами, приоткрыл было рот, собираясь что-то сказать. Но хватило сообразительности промолчать. Лейтенант закрыл рот и ушёл в рубку.

Эльван скользнул взглядом по салону. Корабль досмотрщиков побольше патрульного катера, однако всё равно невелик — что-то вроде лётмарша-буса.

Полёт оказался настолько ровным, что даже не чувствовалось движения.

В салон вошёл лейтенант.

— Подлетаем, — сказал он. — Можете посмотреть на Гард. — Лейтенант поднял шторы иллюминатора.

Гард оказался искусственной планетой. Точнее — огромной космобазой. Причём идиотской формы.

Ровный круглый блин неизвестного Эльвану металла, на котором выстроены дома, разбиты сады, проложены дороги. И всё это прикрыто похожей на стекло полусферой.

Сам город двухъярусный. Нижняя часть города, Ванхельм, предназначалась для обычных гардчан. Верхняя, Асхельм, включала в себя дворец ареопага, несколько административных и служебных зданий, жилые дома для чиновников и обслуги. И всё это окружали, обтекали, скрывали густые сады и парки. Даже ограды не требовалось, чтобы скрыть город высших от глаз низших.

Из Ванхельма в Асхельм вели широкие лестницы.

Громада Гарда висела в самой гуще воздушных вихрей, но оставалась до абсолюта, до невозможности неподвижной. Хотя после устойчивости катеров это уже не удивляло.

— Симпатично, — бросил равнодушную похвалу Эльван. — На восковую игрушку для кабинета похоже. Даже стеклянный колпак есть.

Эльван вернулся в кресло. Лейтенант судорожно сглотнул. Он ждал совсем иной реакции.

— Через пятнадцать минут будем на месте.

— Спасибо.

Лейтенант выскользнул в рубку.

Эльван с немалым изумлением понял, что стражник боится Гарда. До ужаса, до обморока боится.

Хотя ему и нет нужды идти дальше коммуникационной линии.

Теньм не понимал, как можно бояться самой обычной космобазы, пусть и таких противоестественно огромных размеров.

Другое дело, живущие на ней люди. Точнее — один людь. Его новый Светоч. Авдей Северцев.

Эльван не вспоминал, он видел. Глаза цвета весеннего дождя, — мягкие, ласковые, живительные. Улыбка, похожая на солнечный луч, — светлая, лёгкая, согревающая.

Но это всего лишь оболочка. Обманка. Маска.

А внутри — броневой металл и смертоносный огонь.

Непреклонность, несгибаемость, непреложность.

Неодолимость.

Абсолютное и окончательное «Нет!» оказалось главной сутью Авдея Северцева.

Колченогого, косорукого, криворожего сопляка девятнадцати лет от роду.

Жалкого отродья самых низких плебеев, которые только есть в империи.

Ничтожества.

Однако он встал выше императора. И даже выше архонтов.

И ни при чём здесь благодать Радужного Фонтана, порождённого священностью Сферы.

Несоизмеримо выше властительной мощи Авдей встал задолго до того, как вошёл в Башню.

Но Эльван не мог точно сказать, когда это случилось.

Когда Авдей в одиночку защищал раненого гладиатора, куклу живую, от целого мира ненависти. Когда поверил, что в груди профессионального убийцы, полуробота-полузверя может быть людское сердце.

Или ещё раньше, когда безвозвратно сжигал в ложной клятве душу, чтобы спасти крохотную, ещё неразгоревшуюся искорку чужого таланта. Которая когда-нибудь, может быть станет Огнём Согревающим.

А вполне возможно, что это случилось намного раньше, когда, по малолетству ещё не понимая толком сказанного, на вопрос «Кто ты?» с бесконечной уверенностью ответил «Людь».

— Я боюсь его, Димайр. — Эльван даже не заметил, что впервые назвал Серого капитана по имени.