Веда Талагаева - Потерянная реликвия

- О, небеса! О, облака! О, звезды! - восклицал Восточный Колдун, расхаживая по горнице и держась при этом за лохматую голову, - О, горе мне!

Эзельгер молча наблюдал за его перемещениями, сидя в кожаном кресле. Ворот его зеленой рубашки был расстегнут, куртка висела на стуле: печь в комнате была жарко натоплена к приезду гостей. Нок обмахивался раскрытой книгой стихотворных любовных заклинаний, которую кто-то забыл на столе, и с любопытством разглядывал превращения воробьев. Евглен лежал на диване с зеленым лицом и зажмуренными глазами. После совместных с гномами возлияний на постоялом дворе у него болела голова.

- Почему? - вскричал Колдун, остановившись посреди комнаты, - Почему я обо всем узнаю последним? Почему никто не воспринимает меня всерьез? Только и слышишь: "Юн-врун, Юн-болтун, Юн-хвастун"!

- Юн-крикун, - умоляюще промямлил Евглен с дивана, - пожалуйста, потише. Голова скоро лопнет!

- Гвендаль мог бы и сказать мне, что собирается исчезнуть, - проворчал Юн, не вняв, обращенной к нему мольбе, - Да и Элиа тоже хорош! Мой дорогой, любимый, глубоко уважаемый учитель пропал, а он даже не известил меня! Хоть бы строчку написал, что уехал на поиски! А Южная Колдунья? Она знала и молчала!

- Она узнала уже после того, как мы уехали с Нолавы, - осторожно возразил Нок.

- Не защищай ее! - разгневанно заорал Юн, и воробьи на столе из оранжевого и синего стали багровыми, - Никто меня не уважает! Все всё скрывают от меня!

- Голова, Колдун! - простонал Евглен.

- Ох, ты еще тут! - досадливо всплеснул руками рассерженный чародей и вынул из рукава склянку зеленого стекла, - Вот. Добавь в питье, и твою голову, как рукой снимет.

- То есть как? - Евглен испуганно подскочил на диване.

- Я не верно выразился, - поспешил исправиться Колдун, - Не голову, а головную боль. Пей.

- Нет, я уж лучше потерплю, - с опаской отказался Евглен.

- Ну, как хочешь, - отмахнулся Колдун, и склянка исчезла в широком рукаве его одежды, - Безобразие! Хамство! Свинство! Так меня опозорить да еще перед этой зазнайкой из Гантагора! Только за ужином в Аструме я и узнал, что Чародей спер гоблинскую книгу и дал деру.

- Ничего он не пёр, и никакого деру не давал, - возразил Нок, - Гвендаль не мог.

- И его не защищай! - гневно потребовал Колдун, и воробьи окрасились в чернильный цвет, - Он так любит секреты, у него просто мания развилась на почве тайн. Сказал бы, что замышляет стянуть древнюю инкунабулу у гоблинов, разве б я ему не помог? Нет, надо обязательно секретничать!

Последнюю фразу Юн выкрикнул на такой отчаянной высокой ноте, что Эзельгер поморщился.

- Теперь и у меня голова болит, Колдун, - промолвил он, - Остынь что ли уже.

- Не остыну! - обиженно возопил Юн, сжимая руки в кулаки, - Я узнал обо всем только сейчас. И от кого? От Арлы Кан, которая сидит здесь, в замке на горе за семью замками, света белого не видит! А я, Восточный Колдун, получается, не знаю, что в мире делается! Из меня сделали дурака!

- Так прямо и сделали, - не удержавшись, съехидничал Эзельгер.

- Не зли меня, черт... чертов эльф! В гневе я ужасен, - заявил Юн, и воробьи его ярости почернели, - Ну, почему, почему они так? Я... я уже не маленький!

И сев на соседнее с Эзельгером кресло, Восточный Колдун обхватил голову руками и горько всхлипнул.

- Теперь и моя голова заболела, - развел руками Нок, подбежал к Колдуну и заботливо погладил его по кудрявой макушке, - Ну, не реви, Юнчик! Ты же Великий Колдун Востока!

- Я не реву... Я сердит... я так сердит, - борясь с рыданиями, ответил Юн и уткнулся носом в плечо гнома.

- Охо-хо, - вздохнул Эзельгер, нехотя протянул руку и тоже погладил плачущего Колдуна по голове, - Ладно, пусть выплачется сейчас, а не опозорится завтра на Колдовском Совете.

- Я не опозорюсь! - продолжая рыдать у гнома на плече, обиженно возразил Юн, - Я им всем покажу! Пусть прячутся за мантии своих наставников. А я буду сам по себе - одинокий, гордый и бесстрашный. Завтра все увидят, кто тут по-настоящему крут.

- Я, кажется, не доживу до завтра, - пожаловался Евглен, сжимая виски ладонями.

- Это тебе урок, - высокомерно заметил Эзельгер, - Солдаты Ордена не пьют хмельного, а ты увлекся. Вырвался на свободу.

- Не твое дело, эльф, - проворчал Евглен, но пристыжено потупился.

- Это ж надо было так осрамиться, - наплакавшись, Юн заговорил печально, но уже гораздо более спокойно, - Да еще при госпоже Итэри!

Воробьи на столе при этих словах перестали драться, печально поникли, стали прозрачно-серыми и растаяли в воздухе. В ту же минуту раздался стук в дверь, и тихий нежный голос спросил:

- Мне можно войти, господа?

- Это она! - вскочил Восточный Колдун, выхватил у Нока из жилетного кармана носовой платок и принялся вытирать заплаканное лицо.

Нок торопливо пригладил усы и бороду.

- Милости просим. Не заперто, - сказал Эзельгер и в ту же секунду по-эльфийски проворно застегнул ворот сорочки и надел куртку.

Евглен, возлежавший на диване без куртки и с развязанным кушаком, такой быстротой и ловкостью не обладал, поэтому успел лишь судорожно завернуться в пурпурный плащ, украшенный крылатыми львами. Едва молодой воин сел на диване, неестественно выпрямившись, дверь открылась, и на пороге возникла Северная Колдунья Итэри. Она была уже без теплого плаща, волосы, не накрытые беретом, струились черными волнами по малиновому бархату платья, спадая на плечи и спину. Юная чародейка приветливо улыбалась.

- Прошу прощения за то, что потревожила вас в час вечернего отдыха, - сказала она, - Я не отниму у вас много времени. Госпожа Розальба Тар сказала, что видела в этой комнате книгу стихотворных любовных заклинаний. Если она здесь, я бы хотела ее взять.

- Что вы, что вы! Вы вовсе не отнимаете у нас времени. Нам его просто некуда девать, - замахал руками Юн и осекся под насмешливым взглядом эльфа, - Сейчас поищем книгу.

- Она на столе, - сказал Эзельгер, избегая смотреть на чародейку, опять устремившую на него встревоженный взгляд.

Нок проворно взял со стола раскрытый томик, которым не так давно обмахивался, как веером, и подал его Северной Колдунье.

- Возьмите, госпожа.

- Спасибо, - поблагодарила Итэри и с сочувствием взглянула на Евглена, который по-прежнему сидел неподвижно, завернувшись в плащ, - Вы заболели, сударь? Вас знобит?

- М-м-м, - неопределенно промычал Евглен, не зная, куда деваться от смущения.

- Горло болит? - с жалостью промолвила Итэри.

- Нет, голова, - усмехнулся Восточный Колдун.

Эльф прикусил губу, пряча улыбку, гном тоже усмехнулся в бороду, но чародейка не заметила ни веселья друзей, ни румянца стыда, покрывшего щеки Евглена. Она достала из широкого рукава своего бархатного малинового платья скляночку зеленого цвета и поставила ее на стол.