Евгения Витушко - Драконий оборотень

— Но ведь я всего этого не умею! — протестующе воскликнула я, чувствуя, тем не менее, как на лбу выступает испарина.

Оборотень невозмутимо пожал плечами.

— Все, что нужно для того, чтобы спустить триединого с цепи — это просто обучить его. Когда он созреет.

— И как долго зреет этот… это? — побелевшими губами прошептала я, чувствуя себя от этих слов какой-то жуткой личинкой и гоня прочь воспоминания о столь предусмотрительно изъятых у меня родителями учебниках по магии.

Они знали.

— Примерно около трех лет.

— О, боги…

— А теперь о чародеях Магистериума, — внезапно сменил тему разговора сереброволосый.

— Не надо! — в отчаянии взмолилась я. — Я уже все поняла. Они приезжали не за вами, а за мной. Точнее, за тем, что из меня… созрело. Передовой отряд по зачистке местности от умертвиев и триединых сущностей!.. — с истерическим смешком добавила я, на мгновение закрывая лицо ладонями, чтобы хоть как-то отгородиться от этого шквала информации и немного успокоиться. — А вы умыкнули меня прямо у них из-под носа…

— Именно так, — кивнул Сев. — Честно говоря, мы надеялись, что вам не придется узнать всей этой истории. Согласитесь, версия с приглашенной чародейкой тоже была весьма правдоподобна, — он улыбнулся. — Жаль, что нам не удалось спокойно добраться до Сорбронна, тогда я вполне мог бы и дальше держать вас в блаженном неведении. Однако с учетом сложившихся обстоятельств, вам лучше быть в курсе.

— Ну да, разумеется, — кивнула я, убирая руки от лица. — Глупо было бы рисковать вслепую. Но, ради всех святых, объясните мне, чего ради вы сами ввязались во всю эту историю. Зачем?

— Исключительно по доброте душевной, — не моргнув глазом, сказал Сев. — Ну, и еще по просьбе вашего батюшки и с благословения тетки, разумеется.

— Батюшки? — недоверчиво повторила я, выпрямляясь. Мои мысли тут же потекли в совершенно ином направлении.

Неужели я так сильно ошиблась на его счет? Значит, на самом деле он заботился исключительно о моей безопасности. Но почему же тогда он ни разу не заговорил со мной об этом, почему не объяснил ничего, хотя бы на прощание? Или ему было все равно, что я думаю обо всем этом? Я окончательно запуталась и перестала что-либо понимать.

— Почему он не сказал мне… — безотчетно прошептала я вслух. И тяжело вздохнула, понимая, что ответ на этот вопрос уже находится за пределами моей досягаемости.

— Потому, что я его об этом просил, — неожиданно ответил оборотень. — Так было нужно, чтобы вы поверили, будто вас действительно изгоняют из отчего дома.

— Что? — я так резко подняла голову, что в глазах моих на мгновение потемнело. — Что?! Но… зачем?!

— Затем, что нам нужно было чем-то уязвить вас. Обидеть. Обидеть настолько, чтобы вы потеряли контроль над собой… Другими словами, нам нужно было вас хорошенько разозлить.

Это что, была какая-то глупая шутка? Я уставилась в лицо Севу, не в силах поверить собственным ушам. Оборотень уже столько раз за этот день морочил мне голову, что я уже совершенно не могла разобрать, когда он честен, а когда — нет.

Однако на этот раз глаза оборотня оставались абсолютно серьезны. В конце концов, мне все же пришлось поверить, что он говорит правду. И мне вдруг ужасно захотелось броситься на него с кулаками. Я судорожно вцепилась в край покрывала, чтобы не вскочить на ноги и не поддаться этому порыву. Вероятно, это как-то отразилось на моем лице, потому что его глаза, все еще неотрывно следящие за мной, слегка потемнели. Однако оборотень не шелохнулся.

Несколько минут прошли в неестественной тишине, нарушаемой для меня только биением крови в висках. Я попыталась перевести дух и немного успокоиться.

— Прошу вас, Мирра, выслушайте меня, — тихо, но твердо заговорил он снова. — Вы должны понять, что это была не прихоть, и что у поступков, которые сейчас кажутся вам совершенно безумными, на самом деле есть веские причины.

Только сейчас я заметила, что он уже не стоит, а сидит передо мной на корточках. Теперь наши с ним лица были на одном уровне. Лицо оборотня было необычайно серьезным и даже, как мне показалось, немного суровым.

— Когда ваш отец написал Норраэль, и сообщил, что вами внезапно заинтересовался Магистериум, было решено на всякий случай убрать вас из Элдара куда-нибудь, где цепкие руки Егерей не смогут до вас дотянуться — то есть, за пределы человеческих территорий. Однако, имея некоторое представление об истинной природе рэтриаров, мы понимали, к чему может привести появление молодого триединого в любой мирной долине. И чтобы подстраховать себя от возможных неприятностей в будущем, было решено устроить вам небольшое испытание. И именно для этого нам было необходимо, во что бы то ни стало, вызвать ваш гнев.

Я снова удивленно моргнула и выпустила покрывало из пальцев.

— Да… разозлить… вы говорили. Но зачем?!

— Затем, что одной из самых печально известных черт рэтриаров, оставивших след в истории Террана, была их безудержная и подчас совершенно не контролируемая ярость. Думаю, вы можете догадаться, к каким последствиям может привести вспышка гнева, имеющая в своем распоряжении подобную мощь, о которой я уже говорил вам… Это может стать катастрофой.

Его слова подействовали на меня отрезвляюще. Я потрясенно моргнула и уставилась на него, широко распахнув глаза. И только сейчас я заметила, что рядом со мной, кроме сереброволосого, никого нет. Я удивленно оглянулась.

Остальные стояли у дальней стены, настороженно наблюдая оттуда за ходом нашей беседы. И только Йан недоуменно хмурился, не вполне понимая, что происходит. Они меня боялись! О боги, я, наверное, действительно выглядела довольно пугающе со стороны. Я вдруг почувствовала, как краска смущения медленно заливает мое лицо.

Видимо, заметив перемену в моем настроении, Сев подался вперед и неожиданно успокаивающе положил руку мне на плечо.

— Я не знал, каким образом можно было бы проверить наши опасения касательно вас, и потому спросил у вашего отца, что могло бы вас по-настоящему разозлить. Он ответил, что таких вещей, на самом деле, не так уж и много. Однако есть одна вещь, которой вы точно не сможете никогда простить — это предательство со стороны близких людей. Вот мы и рискнули разыграть перед вами этот маленький спектакль. Поэтому, не думайте плохо о своем отце — он делал все это из лучших побуждений.

Тем не менее, в том, что касалось моего отца, я предпочитала иметь свое собственное мнение. Три года, проведенных в заточении, тоже было не так-то легко забыть. Я снова посмотрела на оборотня. Почему он решил рассказать мне все это теперь? Ради очистки собственной совести? Еще минуту назад я была готова убить его за подобные откровения, тогда почему же он остался рядом со мной, почему не вещал истину из дальнего угла, вместе с остальными?