Марина Дяченко - Шрам

Солль чутьём улавливал в голосе приятеля некоторое приятное возбуждение; похоже, в глубине души Карвер радовался сознанию, что, победив на поле боя, великолепный Эгерт потерпел поражение на поле любви и сравнялся тем самым с прочими смертными. Возможно, рассуждая таким образом Солль возводил на Карвера напраслину — так или иначе, но болтовня друга утомляла Эгерта. Ногтем указательного пальца он вырезал борозды на потемневшей столешнице — да, он был во всём согласен с Карвером, только пусть, ради неба, заткнётся на минутку и даст своему лейтенанту возможность спокойно допить кубок…

В эту минуту дверь открылась, запуская в душный трактир струю прохладного воздуха и солнечный луч; новоприбывший постоял на пороге и, будто убедившись в том, что попал по адресу, вошёл.

Солль узнал его — это был странный седой человек, живший в «Благородном мече» вот уже дней десять. Пройдя мимо гуардов, он отодвинул стул от пустующего неподалёку стола и тяжело опустился на сиденье.

Не ведая, зачем, Эгерт наблюдал за ним краем глаза; в тусклом свете, наполнявшем трактир, ему впервые удалось рассмотреть лицо незнакомца.

Возраст седого постояльца невозможно было определить — не то сорок лет, не то девяносто; две очень глубокие вертикальные морщины прорезывали его щёки и терялись в уголках запёкшихся губ. Тонкий, длинный, обтянутый жёлтой кожей нос то и дело поводил крыльями, будто собираясь взлететь; глаза, прозрачные, широко расставленные, казались совершенно безразличными к окружающему миру. Приглядевшись, Эгерт увидел, как мелко подёргивается большое кожистое веко, лишённое ресниц.

Сам хозяин поднёс незнакомцу кубок с вином и собрался удалиться, когда тот неожиданно остановил его:

— Минутку, милейший… Мне, видите ли, не с кем пить. Понимаю, что вы при деле — ну так просто составьте компанию… Я хочу выпить за славных гуардов — истребителей тех, кто беззащитен.

Хозяин дёрнулся — он прекрасно понял, в чей адрес направлен тост. Пробормотав под нос извинения, добряк поспешил сбежать — и вовремя, потому что Эгерт тоже расслышал предназначенные ему слова.

Неспешно поставив свой кубок на стол, он наконец глянул незнакомцу прямо в глаза — по-прежнему спокойные, даже безучастные, будто роковую фразу сказал кто-то другой.

— За кого же вы пьёте, драгоценнейший господин? Кого это вы обозвали…

— Вас, — уронил незнакомец бестрепетно. — Вас, Солль, вы правильно побледнели…

— Я — побледнел?!

Эгерт встал. Он был во хмелю — но далеко не пьян.

— Что ж… — процедил он сквозь зубы. — Боюсь, что завтра кому-нибудь придёт охота обозвать меня истребителем немощных старцев…

Лицо незнакомца странно изменилось — Эгерт понял, что тот улыбается:

— Человек сам выбирает, кем быть, кем слыть… Почему бы вам не заколоть шпагой, скажем, женщину? Или десятилетнего ребёнка? Возможно, они будут сопротивляться удачнее, нежели это удалось вашей последней жертве…

Эгерт лишился дара речи; потерянный, обернулся к Карверу — тот, обычно острый на язык, теперь почему-то притих. Немногочисленные посетители трактира, хозяин в дверях кухни, маленький сопливый поварёнок — все затаились, будто ощущая, что происходит нечто исключительное.

— Чего вы от меня хотите? — выдавил Солль, с ненавистью вглядываясь в большие прозрачные глаза. — Кто вы такой, чтобы напрашиваться ко мне на шпагу?

Незнакомец по-прежнему улыбался — одним длинным сухим ртом, глаза оставались холодными:

— У меня ведь тоже есть шпага… Я думал, вы предпочитаете тех, кто вовсе не носит оружия, а, Солль?

Эгерт через силу заставил себя разжать стиснутые на эфесе пальцы.

— Любите лёгкие жертвы? — проникновенно спросил вдруг незнакомец. — Жертвы, источающие страх… Сладкое чувство власти… А, Солль?

— Он сумасшедший, — тихо, как-то растерянно сказал за спиной Карвер. — Эгерт, пошли, а?

Солль перевёл дыхание — слова незнакомца задели его глубоко, болезненно, гораздо сильнее, чем ему хотелось бы.

— Ваше счастье, — проговорил он с трудом, — что вы, очевидно, годитесь мне в деды… А я не дерусь со стариками, ясно?

— Ясно, — незнакомец снова поднял кубок и объявил, обращаясь к Эгерту, к Карверу, ко всем, кто, затаив дыхание, слушал их разговор: — Я пью за лейтенанта Солля, воплощённого труса под маской отваги!

Выпить ему, впрочем, не удалось, потому что шпага Эгерта, мгновенно вылетевшая из ножен, вышибла кубок из его рук. Звякнув, серебряная чаша ударилась о каменный пол, немного прокатилась и замерла в тёмно-красной луже расплескавшегося вина.

— Прекрасно, — незнакомец удовлетворённо оттирал мокрые пальцы салфеткой, огромные ноздри его раздувались. — Хватит ли у вас смелости сделать следующий шаг?

Солль опустил шпагу; кончик её проскрежетал по камням, проводя у ног незнакомца кривую черту.

— Хорошо, — седой постоялец «Благородного меча» был доволен, хотя взгляд его по-прежнему оставался вполне равнодушным. — Только я ведь не дерусь в трактирах… Место и время?

— У моста за городскими воротами, — через силу выдавил Эгерт. — Завтра на рассвете.

Незнакомец вытащил кошелёк, извлёк из него монету и положил на стол рядом с запятнанной вином салфеткой. Кивнул хозяину и направился к двери; Эгерт успел бросить ему в спину:

— Кто будет вашим свидетелем?

Постоялец «Благородного меча» остановился в дверях. Уронил через плечо:

— Моё дело не требует секундантов… Возьмите кого-нибудь для себя.

Пригнув голову под притолокой, незнакомец вышел. Захлопнулась тяжёлая дверь.

У моста за городскими воротами назначалась добрая половина всех происходящих в Каваррене поединков. Выбор себя оправдывал — отойдя от дороги всего на несколько шагов, дуэлянты оказывались в глухом безлюдном месте, прикрытом к тому же от дороги стеной старых елей; впрочем, в ранний дуэльный час дорога и мост были до того пустынны, что казались давно брошенными.

Противники сошлись у моста почти одновременно — Эгерт чуть опередил неспешно бредущего седого незнакомца и, ожидая его, несколько минут смотрел на тёмную воду.

Мутная весенняя река несла на своей спине разбухшие щепки, обрывки водорослей, безжизненные лоскутки прошлогодних листьев; кое-где у камней вертелись водовороты, и Эгерту нравилось заглядывать в самую глубь их чёрных воронок — это напоминало ему о пьянящем чувстве опасности. Перила моста совсем подгнили — Солль навалился на них всем телом, будто испытывая судьбу.

Противник его наконец-то взошёл на мост — Эгерту показалось, что он сильно запыхался. Теперь незнакомец казался по-настоящему старым — много старше Эгертового отца, и Солль заколебался было — а честной ли будет дуэль, но встретившись взглядом с холодными и прозрачными, как лёд, глазами, тотчас же позабыл эту мысль.