Игорь Мерцалов - Земля Забытых Имен

Он отражал удары, отводил их, увертывался и бил в ответ. Надо быть быстрее, надо успевать! И он пока успевал…

Ржание, топот копыт, шумный плеск — кони, расталкивая людей и нечисть, бросались в воду.

Крик боли за спиной — кто? — не разобрать, но, повинуясь чутью, Яромир обернулся и увидел, как навай, опрокинув Торопчу, рассек руку Кручине. Землемер упал на колено, навай занес оружие для смертельного удара. Но Нехлад дотянулся, полоснул по шее. Недостаточно глубоко, однако это отвлекло врага, и Торопча, лежа, подрубил тому ноги. Тотчас вскочил — и нарвался на страшный удар, едва успел закрыться, отступил. Сразу два навайя навалились на него, тесня к противоположному концу плота, и один из них, улучив миг, всадил клинок в спину Горибесу.

Горибес пошатнулся, обернулся — оружие так и осталась у него в спине. Лицо и грудь его были в крови, в боку зияла огромная рана, но он как будто не осознавал, что уже пересек смертельную грань. Могучим ударом сразил он ближайшего противника, и вдруг ноги его подкосились. Последним усилием он, падая, ринулся ко второму навайю, обхватил его за шею и рухнул в реку вместе с ним.

Упал на бревна оглушенный Радиша. Кручина, забыв о руке, подхватил его посох и тычком, как рогатиной, столкнул ближайшего навайя, но тут очередной враг прыгнул на плот, опуская меч на голову ученого.

Следующим погиб Найгур. Короткий меч в его руке порхал с легкостью бабочки, но застрял в теле одного из навайев, и лих остался безоружен. Выхватив нож, он пригнулся, словно охотясь на козла-сойкора, нанес стремительный удар… Но сразу двое повисли у него на плечах, и третий вонзил клинок в грудь.

Это был конец. Нехлад вертелся волчком, и под ногами его уже не видно было палубы от мерзкой жижи, текущей из ран навайев, но не кончался их поток.

Конец…

И вдруг ударил шквал! Невесть откуда взявшийся чудовищный ветер накатил из-за кормы, взбивая пенные шапки на гребнях поднятых им волн, хлестнул, сбивая с ног! Ряды навайев дрогнули, и тут Нехлад понял, что уже какое-то время несется над рекою непонятный звук, похожий на низкое гудение тысячи тысяч струн. Точно стон самой земли.

Бой прекратился, обе стороны замерли. А потом вдруг навайи бросились прочь на свои плотики, те же, что лишь подплывали, заработали веслами в обратном направлении. И в неверном свете юного, едва народившегося месяца Яромир увидел, как катится по речному руслу водяной вал высотой с крепостную стену!

Он не успел даже крикнуть: «Держитесь!»

Вал накатил.

Возникло чувство, точно его подбрасывает на огромных качелях. Но плот не ускользнул из-под ног, и Нехлад, цепенея от ужаса и восторга, разглядел, как исполинская волна расплескивается, словно налетев на невидимую стену, и с беспощадной жестокостью швыряет навайев на берег. А посреди реки — плавно опадает, как грудь великана в могучем и размеренном дыхании. Плот покачало, но даже не накренило.

…Струилась вода, стекая с размытых холмов, шипела пена в стене кустарников. Ветер стих, и волны странным образом быстро успокаивались. Лесная одолела чары Ашеткуны. Навайев просто не осталось. Ни одного.

И было видение: явился походникам среди пенных струй высокий человек верхом на красавце олене с огромными ветвистыми рогами, от которых исходило зеленоватое сияние. Человек этот проводил взглядом уходящую воду и поднял глаза на плот — это как-то увидели все, несмотря на темноту ночи.

А вот внешности его никто почему-то не разглядел, и потом не раз спрашивали Нехлада, который единственный обратил внимание на необычное, какое-то слишком легкомысленное одеяние загадочного незнакомца: были на нем набедренная повязка и просторная безрукавка, съехавшая с правого плеча, и больше ничего, даже спутанные темные волосы его свободно падали на плечи, не подвязанные, не покрытые убором.

Проводил он плот взглядом и исчез, или, вернее сказать, его не стало видно. Растворилось в темноте сияние оленьих рогов, и остался только шум воды, все стекавшей и стекавшей в русло. Походники без сил опустились на бревна сделавшегося вдруг непомерно огромным плота.

Яромир потерял счет времени, но, должно быть, прошли считанные минуты, как вдруг из оцепенения его вывело… конское ржание. Он не мог не узнать голос своего любимца.

— Уголек! Ну нет, Уголька я вам не оставлю, — неизвестно кому посулил он и, вогнав меч в бревна, прыгнул с плота, не слушая хриплого окрика Ворны.

И чуть не подвернул ногу — оказывается, вода в этом месте была ему по пояс!

— Дно! — крикнул он. — Я стою на дне!

Река не только пощадила их, но и отнесла к правому берегу. Удача или благодеяние неведомого духа? У Нехлада не было сил размышлять над этим. Всех сил осталось, только чтобы брести вперед и звать Уголька.

Конь услышал, радостно заржал и побежал в туче брызг. Нехлад прижался к его горделивой шее, блестящей каплями воды в свете звезд. Он не хотел думать о том, как уцелел Уголек в ревущем безумии колдовского поединка двух рек. Лесной так заблагорассудилось — и хорошо. Больше ничего не нужно.

Он уже не помнил, как вернулся к плоту, ведомый окликами товарищей. Не помнил, как очутился на берегу, подле костра. Окутавший сознание сон скорее напоминал беспамятство.

Просыпаться не хотелось. Даже во сне он все помнил, смутно, но болезненно. Откроешь глаза — и навалится явь, в которой было столько ужаса и смертей.

А во сне хоть не было спокойствия, зато мерещился близкий ответ на все вопросы. Снились нынче Яромиру Хрустальный город в блеске славы, прекрасная принцесса Данаила и почему-то рядом с ней — тот самый загадочный дух, что пришел на помощь походникам этой ночью. Были во сне чья-то любовь, чья-то ярость, был сытый, покойный мир и какая-то невиданная жестокая война — к сожалению, слишком невнятными были видения. Нехладу пришлось признать, что он не хочет открывать глаза отнюдь не из-за желания найти ускользающий смысл сна.

Ему стало стыдно за собственное слабоволие, и он заставил себя подняться.

Светало. Плот покачивался у песчаного берега. За спиной шумел кронами Древлетский лес, а здесь была песчаная коса, поросшая редкой жесткой травой, и кругом — вода.

Они ночевали на мысе, который, точно острие копья, смотрел на Ашеткуну, впадающую в Ваутвойтар. Несколько минут Яромир заворожено глядел на нее, словно ждал, что река выкинет штуку наподобие Лесной — обрушит волну или изрыгнет стаю новых чудовищ. Но если и было ей такое под силу, то не сейчас. Не днем. И не после такого поражения.

Нехлад размял затекшую шею, умылся. Выжившие товарищи спали. Сидящий Ворна (видать, сморило на посту), разметавшийся во сне Радиша, свернувшийся калачиком Тинар, Крох в той же позе, чуть поодаль — уткнувшийся носом в землю Торопча.