Игорь Мерцалов - Земля Забытых Имен

— А что, толково придумано! — обрадовался Вепрь. — И для дела польза, и разброда в мыслях не будет.

Его поддержал Светша:

— Хуже ничего не сделаем, как если веру пошатнем. Согласен я с воеводой.

Владимир посмотрел на сына:

— А ты как мыслишь?

Яромир помедлил с ответом. Его мучила мысль о предсказаниях Радиши и Даурона, но здесь, в Новосельце, обдумав все без спешки, он понял, что сам и является той опасностью, которая грозит городу.

Как ни туманны побуждения упырицы-бесовки, что-то ей нужно именно от Нехлада. Найгур говорил: когда-то, в прадедовские времена, навайи появлялись в лихских землях. Значит, все-таки способны они пересекать Ашеткуну? С уверенностью сказать нельзя, но из-за странной прихоти своей повелительницы могут и попробовать.

Только как это выразить вслух? Вы оставайтесь под боком у Тьмы, а мне бы скрыться где подальше?

Он обвел взглядом собеседников. Некрас рассматривал карты Кручины и качал головой, поглаживая пальцами отметки рудников и соляных залежей, но Светша и Вепрь, кажется, отлично понимали состояние молодого боярина.

— Я думаю, у Тьмы нет особых причин приходить сюда, — осторожно начал Яромир.

К счастью, отец избавил его от обязанности произносить нужные, но оттого не менее отвратительные слова.

— Знать бы еще, что она собой представляет, Тьма эта. Я думаю, тебе стоит съездить в столицу, поговорить с учеными людьми. Светша по твоим описаниям не смог ничего определенного сказать, но, может, в Книгохранилище отыщется ответ?

— Это разумно, — опустив глаза, произнес Нехлад.

Вечером следующего дня в Новоселец въехала повозка, запряженная парой каурых кобылок. На передке с вожжами в руках сидел Крох, рядом с ним Радиша. Тинар полулежал, вытянув раненую ногу вдоль повозки. Торопча с Ворной шагали рядом.

Повозка остановилась у боярского терема. Дружинники, как и стражи на городских воротах, узнали походников, шумно поприветствовали Ворну и тут же стали спрашивать:

— Да что же это деется, а? Неужто и правда больше никто не вернется? Что там случилось, в полях?

— Все после, — ответил Ворна, спрыгивая на землю. — Примите лошадей.

К прибывшим вышел Вепрь. Они с Ворной обнялись.

— Прибыл Нехлад?

— Конечно. Все уже рассказал. Булат велел пока языками не чесать. Тут Сохирь вьется, как муха над столом, и вообще, нечего народ зря пугать.

— Ясно, — кивнул Ворна. — Где сейчас Булатыч-то?

— Спит.

— Все еще?

— Да только и прилег! Сам не свой он вернулся, с ног валится, а отдыхать, говорит, невмоготу. Ну пошли ему, Морева, [20] У славиров — богиня смерти (мирной, в отличие от Пагубы), а также счастливых и вещих снов; покровительница гадателей, дарительница тайных знаний. добрых снов.

— Лады. Нас-то на постой определишь?

— Куда ж от вас денешься? — усмехнулся Вепрь. — Заходите.

Приехавшие выгрузили небогатый походный скарб. Воевода распорядился, чтобы их провели в трапезную: вскоре и Владимир должен к ужину спуститься, наверняка захочет их рассказы выслушать и сам скажет слово походникам. Ворна же вместе с Вепрем задержались во дворе.

— Что, брат, худо пришлось?

— А то не знаешь.

— Как мыслишь, отбиться можно, если и вправду?.. Ворна посмотрел в глаза старому другу и ответил:

— Отчего нет? Лишь бы эта бесовка ничего нового не удумала…

Следующее утро Тинар встретил со смешанными чувствами. Скорбь по погибшим сородичам, особенно боль потери Найгура, который был учителем молодого лиха, как-то постыдно быстро отступила перед новыми впечатлениями. Никуда не делась, но почему-то позволяла и радоваться жизни, и с любопытством смотреть по сторонам.

А посмотреть было на что. Тинар, как и все ловчие, давно общался со славирами, но в Новосельце не был никогда. По его мнению, город был устрашающе большим и многолюдным, но вместе с тем — красивым и богатым.

Даже в тереме, по уверениям славиров более чем скромном, он едва не заплутал с непривычки. Хорошо, наткнулся на Кроха, который позвал его завтракать:

— Заспались мы сегодня, друг, ну да ничего, в поварне люди добрые, голодать не оставят. Чего ни на есть, раздобудем.

«Что ни на есть» оказалось обычной кашей с ягодами, на которую Крох только вздохнул, а Тинар набросился, словно сутки не евши. Каша — не лихское кушанье, поскольку лихи злаков не растят, а Тинар это славирское блюдо полюбил до умопомрачения.

Когда поели, он спросил у Кроха:

— А ты теперь что делать будешь?

— Наш отряд сейчас в дозор вышел, в глухоманье. Придется ждать. Ну а пока я Нехладу служу, хотя поход уже и кончился… вроде бы. Там видно будет. Может, Нехлад пожелает меня в ближники взять — так я с радостью.

— В ближники — это как?

Крох изогнул бровь, словно затрудняясь толковать столь очевидные вещи.

— Ну ближник — это товарищ боярский или, скажем, княжеский. Считай, как дружина личная, только числом малая. Нехлад пока только по названию боярин, но пора бы уж ему и своим умом жить да служить. Даст ему отец дело — вот ближники и понадобятся.

— Понятно. А это лучше, чем в обычной дружине?

— Кому как, — пожал плечами Крох. — Раз на раз не приходится. Только мне Нехлад по душе, мыслю, он далеко пойдет…

— Куда пойдет? Крох улыбнулся:

— Это значит — многого добьется.

Тинар уже открыл было рот, чтобы спросить, а не может ли быть так, чтобы, скажем, в ближниках у славирского боярина оказался, предположим, какой-нибудь лих, но вовремя прикусил язык: что на него нашло? Вообще-то он ловчий! А тут еще и Крох вдруг опустил плечи, говоря:

— Хотя куда это я разбежался? Сам не пойму. В ближники захотел — а это, друг, непросто, это еще заслужить надобно.

Тинар понимающе кивнул, про себя уже думая: и ладно, зачем мечтать перепрыгнуть через облако? Ловчий тоже человек знатный. Особенно теперь, когда славиры постоянно покупают диких лошадей, ловчий тоже «далеко пойдет»… Хотя как будто и жаль. Тинар не мог подобрать нужных слов, но было в этом Нехладе что-то такое… из-за чего хотелось быть рядом, когда он «далеко идет».

— Ладно, пойду я, — сказал Крох, поднимаясь из-за стола. — Нужно к кузнецу зайти, шлем в починку отдать. Испоганили проклятые вурдалаки шлем. Хочешь, пойдем со мной? — предложил он. — Город покажу.

Дважды предлагать не потребовалось.

Шли медленно — Тинар опирался на клюку, которую ему еще в Карасевке дали, да постоянно глазел по сторонам. А Крох никуда и не торопился, кажется, ему было в удовольствие давать пояснения.

— Это Плотницкий дом, здесь артельщики останавливаются… артель — это, ну дружина работников. Только Плотницкий дом нынче пустует: все артели, что по зимнику прибыли, давно уже по селам дома рубят, тут засиживаться некогда. Говорят, когда вдоволь домов настроено будет и артельщики обратно в Нарог потянутся, в этом доме постоялый двор разместят. А это пекарня — чуешь? Хочешь, зайдем, по прянику купим. А вон там уже и кузница… Можно бы и в нашу, дружинную, да парни баяли, новый кузнец какой-то прибыл, дюже хороший — охота посмотреть. Потом вот еще куда завернуть можно будет — оружейная лавка, вишь? Тут торговец хороший, да, впрочем. Булат на этот счет строг: кто хоть раз товар негодный привезет, тот больше Крепи не увидит… А если дома тебя девка ждет красная — так ты вон туда заверни, в ту лавочку. Подберешь ей платок цатровый, [21] Из козьего пуха. или лучше браный [22] Узорчатый. — вмиг ее сердце покоришь!