Светлана Быкова - Путь королевы

— Арейон, — попросила девушка, — расскажи мне о себе.

Она ни на что не надеялась, и тем удивительнее для нее было получить ответ. Видение пришло неожиданно и было таким ярким, словно все, что она лицезрела, происходило с ней наяву прямо здесь и сейчас.

Море пронзительно-синими громадами волн обрушивалось прямо к ее ногам на желтый, сверкающий, как золотая пыль, песок, оставляя после себя лохматую белую пену. Огромное неправдоподобно яркое желтое солнце разбросало по воде алмазы бликов. Недалеко от берега резвились русалки. Их кожа была прозрачно-голубой, волосы развевались подобно морским волнам, а аквамариновые глаза сияли небесной синевой. Они ныряли, подпрыгивали вверх и плескали водой на коней, которые выглядели точь-в-точь, как Арейон. Весь мир вокруг дышал силой, красотой и магией.

Видение схлынуло так же внезапно, как пришло, будто Эйриэн на несколько ударов сердца нырнула в морскую волну. У нее даже дыхание перехватило.

— Ух ты, — только и смогла вымолвить она. — Ты, наверное, и впрямь агиски.

«Странно, я всегда думала, что они выглядели, как этэны. Видимо, это такая же легенда, как внешний вид единорогов и как человеческие боги. Да мало ли что придумать можно».

Эсилийское солнце было не таким ярким, как в эру Зимы, но ощутимо пригревало даже в густой лесной тени. Королева сначала расстегнула одну пуговицу камзола, потом остальные, а затем даже сняла его. Арейон несся легкой рысью, и свежий ветерок обдувал ее лицо, создавая призрачную иллюзию прохлады.

Несмотря на жару, дорога была оживленной. Мимо проехала тележка хоббитов, запряженная двойкой пони. Они везли свежие овощи в город. На низеньких горных лошадках, больше похожих на коз, проезжали небольшими группками бородатые гномы. По цвету клеток на их одеждах сразу можно было распознать кланы, к которым они принадлежали. С некоторыми из них девушка просто раскланивалась, а с некоторыми останавливалась побеседовать. У нее было много знакомых среди гномов, населяющих Драконов хребет. Из этих разговоров эльфийка узнала, что Юляна с Гансом уже встретились с Голином Серобородым из Стальной кирки. Эйриэн всегда поражало, каким образом слухи с головной части хребта доходят почти мгновенно до его конца, но это было действительно так: гномья почта работала безотказно. Наверное, у них был свой секрет, как у эльфов — гаэрленские голуби.

Кстати, про голубей. Насколько исправно они доносят послания, девушка не знала, но раз уж пообещала Николо их отправлять, то свое королевское слово придется держать.

Эльфийка съехала с основной дороги, чтобы в спокойной обстановке написать письмо учителю и заодно перекусить. Хорошо, что Мария всегда, собирая ей в дорогу пирожки, защищает их специальным заклинанием, благодаря которому печево долго остается свежим. Ее величеству всегда было любопытно, а знает ли это заклинание Лукеен, но она постоянно забывала его об этом спросить.

Совсем неподалеку от тракта она нашла замечательную полянку, заросшую нежно-желтыми лютиками, словно ковром, в окружении молоденьких березок. Рядом бежал звонкий ручеек, он терялся у дороги в корнях деревьев, где, по всей видимости, впадал в подземную речку. Девушка отпустила Арейона пастись, предварительно сняв с него вещевые мешки, порылась в одном из них, отыскала дорожный письменный прибор и, развалившись в цветах, стала сочинять послание для главного советника. Она писала о том, что у нее все в порядке и совсем скоро она догонит посольство. Чтобы он не волновался, она сообщила, что едет не след в след за орками, а по параллельной дороге, поэтому шансов влипнуть в неприятности у нее мало. О приключении с оборотнем королева предусмотрительно промолчала — негоже беспокоить пожилого человека по таким пустякам. Не забыла также упомянуть об отставке Старого Сольда.

Когда письмо было закончено и чернила подсохли, королева свернула его в тоненькую трубочку, перевязала обычной бечевкой и звонко свистнула особым образом. Долго ждать не пришлось. Уже через несколько стрелок перед ней опустился белоснежный лохмоногий гаэрленский голубь. Он был крупнее и толще своих диких и даже городских собратьев. Длинные пушистые перья росли у него не только на лапах, но и на концах крыльев и на голове, образуя хохолок в форме короны. Недаром эту породу называли королевской. Птица величаво переступала красными лапками и рассматривала девушку бисеринками синих глаз, смешно наклоняя голову в разные стороны.

Эйриэн аккуратно привязала письмо к лапке голубя, взяла птицу в ладони, закрыла глаза, ясно представив перед собой образ учителя, и четко произнесла:

— Николо ла Шург, главный королевский советник.

Хотя для голубя хватило бы одного только имени.

Выполнив ритуал, эльфийка подкинула птицу вверх и, открыв глаза, проводила ее тревожным взглядом, пока та сначала не превратилась в крохотную точку, которую способен различить только эльфийский глаз, а потом и совсем исчезла.

— Я надеюсь, с тобой ничего не случится, и ты все-таки доставишь письмо по назначению, — прошептала она вслед посланнику.

Убрав принадлежности для письма обратно в мешок, девушка подошла к краю поляны, чтобы набрать воды из ручья. Из-за жары ее походная фляжка опустошалась неимоверно быстро, потому что пить хотелось нестерпимо.

Эйриэн с удовольствием умылась прохладной водой и полила себе на шею и голову. Она только опустила фляжку в ручей, как у нее над головой раздалось шипение. Взглянув наверх, королева различила среди березовых ветвей притаившуюся мантикору.

— Иди сюда, — ласково позвала девушка, протянув руку.

Мантикоры были дружелюбными добрыми созданиями, в чем-то даже верными. Однажды королева прошла бок о бок с одним из таких животных через лес. В пути они вместе переживали холодные осенние ночи, согреваясь теплом тел друг друга, эльфийка лечила животное, а мантикора делилась с ней результатами своей охоты. Ни одного дня не проходило, чтобы та не приносила к ногам эльфийки очередную тушку кролика, куропатки или какой другой мелкой живности. Поэтому сейчас Эйриэн только обрадовалась возможной попутчице.

К сожалению, приручить этих жителей леса было абсолютно невозможно: они умирали в неволе от тоски по свободе. Даже огромные вольеры не могли заменить мантикорам просторы лесов.

Животное сузило свои кошачьи глаза и вновь зашипело, при этом вид его вряд ли бы кто отважился назвать дружелюбным: шерсть вздыблена, усы воинственно торчат во все стороны, а хвост, словно опасная ядовитая змея, ходит из стороны в сторону.

— Крок, — выругалась эльфийка с придыханием.

В году был только один месяц, когда самок мантикор трудно было назвать милыми созданиями — в период выкармливания детенышей. Более сумасшедших и опасных матерей придумать было невозможно. Материнский инстинкт настолько подавлял чувство самосохранения в самках, что порой они могли кинуться на целый отряд хорошо вооруженных воинов, если те оказывались близко от гнезда и родительница считала, будто они представляют угрозу для ее потомства.