Роберт Сальваторе - Последняя битва

— И следовательно, вы заслуживаете нашей искренней благодарности, — рассудительно заметил Де Хамман. — Хотелось бы, однако, услышать от…

— Все, что я говорил, сказано с благословения ятола Ваадана, — перебил его Олин.

Церковник из Энтела и Де Хамман вперили друг в друга долгие, внимательные взгляды.

— Невозможно переоценить дружбу и помощь аббата Олина, предложенные во времена, когда мы столь глубоко в них нуждались, — с явным напряжением в голосе заговорил наконец Маду Ваадан, и внимание Де Хаммана снова сосредоточилось на ятоле Хасинты. — И в его поддержке мы будем нуждаться и дальше, друг мой, если хотим, чтобы Бехрен снова стал единым и сильным государством.

— Государством? — не удержался Де Хамман; правда, произнес он эти слова негромко. — Или провинцией нашего северного соседа?

Аббат Олин расхохотался.

— Мы не враги вам, ятол Де Хамман, — воскликнул он. — Неужели ты этого не понимаешь? Король Эйдриан серьезно рисковал, посылая сюда столь значительные военные силы сейчас, когда в его собственном королевстве неспокойно. Однако он понимал, что навести порядок в Бехрене необходимо не только для вас, но и для Энтела и всех других городов Хонсе-Бира, являющихся постоянными торговыми партнерами Хасинты.

— И ваша помощь будет высоко оценена, — с некоторым облегчением сказал Де Хамман, снова переводя взгляд на ятола Ваадана.

— В самом деле, цену за это придется заплатить немалую, — кивнул аббат Олин. — Вот ты, ятол, ведешь себя сейчас так, словно совершенно ошеломлен происходящим. Неужели ты действительно не понимаешь, что, уйди я сегодня со всеми солдатами и флотом, ятол Ваадан вряд ли сумеет удержать Бехрен от продолжения междоусобиц и последующего распада?

— Но ведь Перидан разбит, и Бардох тоже…

— И Авру Иза в руках людей, преданных Хасинте? И Прада? И вся Косинида, прежние владения Перидана?

Каждый новый вопрос заставлял ятола Де Хаммана вздрагивать.

— Солдаты Хонсе-Бира остаются здесь, и цена этому — необходимость считаться с советами старика, отдавшего жизнь служению церкви Абеля, — продолжал аббат Олин. — Маду Ваадан согласен прислушиваться к моим советам, и ты поступишь мудро, последовав его примеру.

Де Хамман ощетинился, но не осмелился открыто проявить недовольство.

— Кто станет новым ятолом Косиниды, провинции к югу от моих земель? — только и спросил он.

— Пароуд, мой доверенный советник, — ответил ятол Ваадан. — Его преданность не подлежит сомнению. С таким соседом, несущим ответственность перед Хасинтой, твоя провинция будет в большей безопасности, чем когда бы то ни было.

— В особенности если учесть, что военные корабли Хонсе-Бира будут продолжать патрулировать твое побережье, — добавил аббат. — При поддержке кораблей пиратов. Прежде они были на стороне Перидана, однако теперь убедились, что намного выгоднее для них служить ятолу Хасинты.

За плечами у ятола Де Хаммана был немалый жизненный опыт, и он мог понять, когда идет по-настоящему большая игра. У него не возникло ни тени сомнения, что цена помощи Хонсе-Бира гораздо выше, чем просто согласие принять аббата Олина в качестве советника Маду Ваадана. Одновременно он отчетливо понимал, что повлиять на происходящее никак не может. Ятол Ваадан был чрезвычайно близок к тому, чтобы потерять власть над Бехреном, и, окажись страна в руках ятола Бардоха, Де Хамману уж точно не сносить бы головы! И аббат Олин прав: только при помощи его людей можно восстановить целостность раздираемого на части государства. Ятол Хасинты согласился заплатить назначенную аббатом из Энтела цену по той простой причине, что у него не было выбора.

Что можно возразить против этого?

— Вы в окружении, — начал аббат Олин, обращаясь к ятолу Де Хамману, чье радостное возбуждение рассеялось как дым под влиянием столь неожиданного поворота событий. Он напрягся, спрашивая себя, содержат ли эти слова вызов, и тут Олин завершил фразу: — Друзей.

Де Хамман не знал, что и сказать. Конечно, для него обстоятельства складывались бы лучше, если бы Олин с солдатами убрался из Бехрена. Сложившаяся ситуация глубоко задевала ятола. Чезру Эаким Дуан нанес невосполнимый урон ордену жрецов-ятолов да и попросту подорвал сами основы исповедуемой в Бехрене религии, долгие годы тайно используя магический драгоценный камень, что считалось непростительным святотатством. И нанесенный Дуаном вред лишь усугублялся тем, в каких целях он этот камень использовал — чтобы захватывать в утробе матери тела еще не рожденных младенцев, на протяжении столетий снова и снова возрождаясь в качестве Гласа Бога. Сейчас насущной задачей было сохранить целостность государства, и в этом, безусловно, помощь аббата Олина представлялась неоценимой.

Однако ятол Де Хамман понимал — а вот Маду Ваадан, по-видимому, нет, — что вслед за проблемой сохранения, так сказать, «тела» Бехрена возникнет другая — сохранение его, «души». И конечно, возврат к истинной вере возможен лишь на основе древних догматов религии, что совершенно не согласуется с присутствием здесь в явно доминирующей роли священника абеликанской церкви.

Де Хамман напомнил себе, что он по-прежнему хозяин в Медине и что угрозы со стороны Перидана и Бардоха более не существует.

Теперь можно снова двигаться вперед, куда бы этот путь ни привел. У него забот выше головы: в частности, нужно как можно быстрее возродить собственное войско, собрав его из разбросанных по всей провинции отрядов.

Ятол Медины отвесил глубокий поклон Маду Ваадану, кивнул аббату Олину и покинул зал для аудиенций.

Стоя в глубине зала для аудиенций, Печтер Дан Тарк с возрастающим беспокойством наблюдал за происходящим. На первый взгляд казалось удивительным, что столь часто проявляющий вздорный характер Де Хамман с такой готовностью смирился с присутствием здесь священнослужителя абеликанской церкви. Однако, обдумав ситуацию, Дан Тарк понял — как и сам Де Хамман, — что в данный момент нет практически никакой возможности изменить ситуацию. Без аббата Олина и солдат Хонсе-Бира власть ятола Ваадана, так или иначе, будет висеть на волоске.

Потом Де Хамман покинул зал, а Печтер Дан Тарк потихоньку приблизился к помосту, на котором стоял трон, и навострил уши. Ятол Ваадан и аббат Олин, как он догадывался, не воспринимали его всерьез и, следовательно, считали возможным в присутствии Дан Тарка свободно обсуждать только что состоявшийся разговор с ятолом Медины.

— Ты был чересчур резок с ним, — заметил Маду Ваадан.

— Он меня страшно раздражает, — признался аббат. — Де Хамману пришел бы конец, если бы не я. Можно было бы выказать хоть немного благодарности.

— А немного уважения, проявленного с твоей стороны, существенно помогло бы нам в дальнейшем, — сказал ятол Ваадан. — Де Хамман нам нужен.