Наталья Авербух - Напарница

— Тебе стоило поведать сестрице, — наставительно заметил напарник несколько позже, когда мы сидели на кровати в моем комнате, и он обкладывал мои синяки цветочками коровяка, — что больше всего в женщинах мне привлекает информация, которой они располагают. Ну и кровь, разумеется, но к Грете это не относится. Ладно, не переживай, сам скажу при случае, нам с ней предстоит ещё долго работать…

Меня передёрнуло от отвращения, но вампир этого, кажется, не заметил.

— Сейчас ты посмотришь мне в глаза, — толкнул меня напарник, опрокидывая на кровать, — и уснёшь, чтобы как следует выспаться и проснуться бодрой и полной сил, поняла?

Я крепко зажмурилась, глубоко задетая тоном вампира: можно подумать, он разговаривает с маленькой капризной девочкой, которой не дано понять серьёзных и занятых важными делами взрослых.

— Нет же, глупенькая, — засмеялся вампир, — ничего подобного я и в мыслях не держал. И ты ведь прекрасно знаешь, насколько бесполезно закрывать глаза.

— Ты прав, мне это хорошо известно, — пробурчала я, по-прежнему жмурясь.

— Глупая ты моя, — засмеялся вампир и привычно растрепал мою причёску — вернее, то, что от неё осталось после бурных событий этой ночи. — Не хочешь спать — не спи, кто же тебя заставляет. Только вот позволь мне всё-таки сделать тебя неподвижной до утра, а то я боюсь, шевельнёшься ненароком — и все мои труды насмарку.

— А тебе не терпится уйти? — с неожиданной для самой себя злостью спросила я. Мы почти не разговаривали с того момента, как я пришла в себя в своей комнате, и напарник сухо пояснил, что умение становиться туманом существенно сокращает время, необходимое не-мёртвым на дорогу, не говоря уже о переносе на большие расстояния людей — и что растворившийся в тумане вампир не оставляет следов, которые могли бы учуять собаки, пусть даже специально натренированные острийские ищейки. Вместо дальнейших объяснений напарник потребовал, чтобы я не отвлекала его разговорами, и, едва ли не силой принудив меня переодеться ко сну, занялся моей рукой, на которой, по его словам, к утру не должно было остаться кровоподтёков.

— Я бесконечно ценю твоё общество, — издевательски отозвался вампир, — но, девочка моя, это не означает, что я буду посвящать тебе всё своё время.

— Я ничего у тебя не прошу, — холодно отозвалась я, не в силах удержаться от мысленного пожелания провести остаток ночи как можно более неприятно. Совершенно не было никаких причин полагать, что напарник торопился к Грете с её бесстыжими предложениями и намёками — по его словам, за вампиршей явилась наставница, и сейчас моей «сестрице» будет не до любовных приключений: ночи молодых не-мёртвых полностью уходят на обучение тому, что им необходимо знать в новой жизни, на развлечения времени практически не остаётся. Совершенно не нужно было представлять напарника в объятьях этой… кхм… безнравственной женщины — что не мешало представлять его в объятьях какой-нибудь другой особы, обременённой моральными правилами ничуть не больше, чем Грета. Но, разумеется, мне не было никакого дела до нравственности вампира и до того, как и с кем он проводит своё время, тем более, что его развлечения никогда ещё не мешали работе, и…

— Перестань, Ами! — оборвал мои злые мысли напарник. — Если тебе так хочется, чтобы я остался — я останусь, дорогая моя, только успокойся!

— Я вовсе не просила тебя остаться, — вспыхнула я, но вампир только рассмеялся и в который раз за ночь взъерошил мне волосы.

— Глупенькая, — нежно произнёс он. Я дёрнулась, уходя от бесцеремонно ласкающей меня руки, и напарник раздражённо нахмурился. — Ами, если ты не можешь хотя бы минутку посидеть спокойно, я тебя заставлю, только и всего. Только после этого, пожалуйста, не говори, что с тобой кто-то, оказывается, смеет обращаться как с маленькой глупой девочкой, потому что ты такая и есть!

Он стряхнул прилипшие к коже цветки и, взглядом пригвоздив меня к месту, принялся аккуратно выкладывать свежий слой вместо высохших.

— Я понимаю, тебе нравится меня оскорблять и, ничего не объясняя, считать дурочкой, — оскорблено заявила я, с неудовольствием чувствуя, что напарник исполнил свою угрозу, и теперь я не могу пошевелить даже пальцем. Наверное, мне следует быть благодарной за оставленный дар речи, вампир мог бы лишить и его до самого утра. — Однако, если бы ты был откровенней со мной, я больше бы понимала — и в нашей работе тоже.

— Начинается, — с неудовольствием отозвался вампир. — Сначала женщины жалуются на недостаток внимания, потом на недостаток уважения, затем им не хватает откровенности, а потом они разбалтывают самые важные секреты кумушкам за чашечкой чая!

— Да как ты смеешь?! — вспыхнула я. — Кто, в конце концов, дал тебе право так со мной разговаривать, и подозревать меня, и…

— Ш-ш! Ами, успокойся, милая, — засмеялся напарник. — Я не хотел тебя обидеть. О чём ты хотела знать, хорошая ты моя?

— Разумеется, ни о чём, — холодно отозвалась я, совершенно неготовая к подобному повороту. Естественно, мне невероятно хотелось расспросить напарника о причинах его нелепого поведения в аптеке и ещё больше — о том, что таилось под словами Греты о предназначении вампира для работы в бюро, неужели такое бывает не в романе, а в жизни?! Но пользоваться выбитыми со скандалом благами было настолько неприятно, что я предпочла гордо промолчать о своих желаниях. — Я ведь только на бумаге числюсь твоей напарницей, а на самом деле не более чем игрушка, и…

— Перестань, в последний раз говорю! — разозлился не-мёртвый. — Ами, девочка ты моя, разве можно быть такой наивной дурочкой, и слушать всякий вздор, который несёт малолетняя интриганка Грета?!

— Так это всё неправда? — ахнула я, на миг забыв своё намерение ни о чём напарника не расспрашивать. Вампир грустно улыбнулся.

— Правда, разумеется, как же ещё?

— Ты никогда не рассказывал, — пролепетала я, поражённая признанием не-мёртвого. И тут же подумала — а что, собственно, он мне о себе рассказывал? Ровным счётом ничего, не считая обмолвки относительно отца — владельца бакалейной лавки недалеко от бюро безопасности. Я даже имени своего напарника не знаю, чего же говорить о прошлом и о первой, ещё человеческой жизни?

— Я не называл своего имени, моя умница, — спокойно произнёс вампир, — потому что не хотел, чтобы ты узнала, кто я такой. За моим именем слишком много тянется… разного, и во многом не слишком хорошего; я не хотел тебя этим беспокоить. Но, если ты настаиваешь… Можешь хотя бы мысленно обращаться ко мне как полагается между друзьями. Когда-то меня звали Беренгарий.

Я была разочарована — после столь интригующего вступления — нелепое, несуразное имя, которое вызывает скорее не беспокойство, а жалость к тому бедолаге, которому не посчастливилось это имя носить. Неудивительно, почему он никогда не представляется!