Наталья Авербух - Напарница

— Извини, — тихонько шепнул он, почему-то вслух, а не мысленно. — Так надо. Не переживай, заживёт и следов не останется.

Я хотела было что-то ответить, но вампир самым жестоким образом встряхнул меня за плечо и возобновил требования немедленно разойтись, если они не хотят увидеть жестокое убийство молодой девушки столь приятной наружности. В подтверждение своих слов он нанёс мне ещё одну царапину, наискосок перечеркнув первую, и я снова закричала. Успокоительные слова напарника нисколько не внушили мне уверенности в благополучном окончании творившегося со мной кошмара. Мы провалены, для Таспов я никто, а «устрицы» убеждены в вине каждого, кто поддался чарам вампира. При таком раскладе — какие у нас шансы выжить? Напарник убьёт меня, доказывая серьёзность своих намерений, но так и не добьётся желанной свободы. А если и не убьёт… вряд ли то, что останется от меня к утру, сможет жить и дышать… Мы погибли и…

От ужаса и безнадёжности я застонала так надрывно, что Таспы и «устрицы» немедленно прекратили кричать и спорить между собой. Даже вампир оставил свои кровавые угрозы. Он прищёлкнул пальцами, погружая меня в полусонное состояние, чуть более разумное, чем транс, в котором я дошла от комнаты господина Шерена до зала. Завладев всеобщим вниманием, не-мёртвый прекратил жестоко усмехаться и обвёл взглядом благодарную публику.

— Расступитесь и дайте мне пройти, — серьёзным голосом произнёс он. — И тогда я оставлю эту девушку в живых. Я не кусал её, слово чести.

И замолчал. И молчал всё то время, пока «устрицы» наперебой объясняли хозяевам дома, кто именно стоит в углу их бального зала и чего от него можно ожидать. Пока мужчины выставляли из зала оставшихся женщин, чтобы монстр не мог, покончив со мной, найти себе других жертв. Пока старший Тасп препирался с Шереном, требуя приложить все усилия для защиты находящейся под его покровительством девушки, то есть меня, и пока собравшиеся в зале отчаянно шумели, галдели и спорили. Тасп и Шерен не скоро пришли к согласию по поводу того, кто из них возьмёт под контроль ситуацию. «Устрица» ссылался на лучшее понимание происходящего и требовал пожертвовать уже попавшей под вампирическое влияние служанкой для избавления мира от чудовища, Тасп кричал про честь и достоинство порядочного человека, которые не позволяют ему обречь ни в чём не повинную девушку на смерть. Как я уже говорила, Таспы всегда были людьми в высшей степени порядочными — если это не касалось их финансового благополучия. Шерен не решился открыто ссориться с хозяином дома, поэтому постепенно отступил, позволяя Таспу выйти вперёд и обратиться к вампиру с предложением.

— Отпусти девушку и проваливай! — не слишком дипломатично высказался дядюшка Аманды. Вампир на это «заманчивое» предложение только расхохотался. — Слово чести, тебя никто не тронет, — поспешил добавить господин Тасп.

— Тебе, старик, — ответил вампир, игнорируя тот факт, что старший Тасп был не так уж и стар, — я бы ещё поверил. Но у того, кто стоит за твоей спиной, нет ни чести, ни совести, и он не держит слова по отношению к таким, как я. Девушка останется со мной. Обещаю сохранить ей жизнь и отпустить, как только окажусь в безопасности. Разойдитесь, если не хотите увидеть ещё одну царапину на этой белоснежной шее.

Не вполне понимая происходящее из-за волшебного действия чар, которые не-мёртвые накладывают на свои жертвы, я, однако, поняла, что сейчас мне станет очень больно и, если я и выживу, то останусь навсегда изуродована глубокими шрамами на шее. Это заставило меня собрать последние силы и безнадёжно рвануться из стальных объятий вампира. Жалкая попытка спасти свою жизнь привела к тому, что «устрицы» невольно отшатнулись от нас, а Таспы и их слуги, напротив, поспешили подойти поближе, расталкивая слуг господина Шерена. Не сумев вырваться, я попыталась поднять руки и прижать их к кровоточащим ранам, но каждая мышца налилась каменной тяжестью, и руки безвольно опали вдоль тела.

— Я убью её, — мечтательно проговорил мой напарник, осторожно проводя кончиками пальцев по оставленным им царапинам. — Она потеряет больше крови, чем может потерять человек, а потом напьётся моей. Господин Шерен, вы же понимаете, после этого она не сможет ослушаться приказа, как не может воспротивиться мне и сейчас. Ещё до рассвета этот зал окрасится алым… вы все станете моими слугами, рабами в своём посмертии… неужели вы этого хотите?

Говоря это, вампир медленно, шаг за шагом продвигался вправо, в сторону окна, чарами заставляя меня идти вместе с ним. Зачарованные его речью «устрицы» и слуги Таспов отступали, оставляя между собой и кончиком вытянутой шпаги расстояние в несколько шагов.

— Где гарантии, что ты не обратишь её, если мы тебя отпустим? — потребовал ответа господин Шерен, поскольку старший Тасп был настолько шокирован поведением и угрозами моего напарника, что даже не знал, как реагировать. Вампир немного помедлил с ответом, потом облизнул вымазанные в крови пальцы.

— Слово чести, разве вам его мало? Зачем она мне нужна, эта ваша служанка? Забирайте её себе, я прекрасно просуществую в одиночестве. — Тут не-мёртвый сделал паузу, пристально глядя в глаза банкиру. — Во всяком случае, как бы ни сложилась судьба этой девушки, вы будете в безопасности.

Этот аргумент произвёл большое впечатление на «устриц», которым вовсе не улыбалось встретить рассвет с побледневшей кожей, острыми клыками и жаждой крови во взгляде. Больше всех испугался сам банкир, который при всей внешней браваде был страшный трус и вампиров боялся до дрожи. В самом деле, какой смысл убивать этого конкретного монстра, когда в округе наверняка их десятки и даже сотни? Зато, если отступить, он уйдёт, а там можно уехать из этого дома, убежать, спрятаться, скрыться так, что ни один не-мёртвый не отыщет… Пока люди колебались между долгом и безопасностью, нервно переглядывались и неуверенно топтались на месте, напарник постепенно преодолел расстояние до огромного окна, призванного подчеркнуть высокое общественное положение Таспов. Нижний край окна доходил до самого пола, верхний — почти до потолка, и в него без особых трудностей мог выпрыгнуть любой, кто не боится пострадать при приземлении. Однако делать последний рывок вампир не решался: слишком тесно стояли люди, слишком подавляла волю проклятая рябина.

Напарник встряхнул меня, вынуждая издать ещё один надрывный стон, и взмахнул шпагой. Люди попятились и расступились, желая оказаться подальше от опасности, близстоящие срочно захотели поменяться местами с дальними, те решительно протестовали, от чего в рядах врагов произошла небольшая давка. И в этот момент, довершая безумную картину, за окном завыли собаки. От неожиданности люди шарахнулись в стороны, позволив, наконец, напарнику действовать так, как он хотел с самого начала. Он выпустил меня из рук, развернулся к окну, левой рукой сдёрнул с гардины плотную штору, а зажатой в правой шпагой стукнул в какую-то видимую ему одному точку стекла. Стекло осыпалась большими осколками; вампир бросил на пол шпагу, повернулся ко мне, в мгновение ока закутал в штору и подхватил на руки. Люди не успели даже опомниться, так быстро это было проделано, не то, чтобы приблизиться и помешать.