Наталья Авербух - Напарница

— Но ведь не здесь же! — невольно вырвалось у меня. Дрон покачал головой.

— Вы, как я погляжу, неискушенны в нашем деле и крайне неопытны. Запомните, пожалуйста, нет большего одиночества, чем одиночество в толпе, а наша с вами прогулка не привлечёт ничьего внимания. Так что говорить вы будете здесь и теперь.

— Но нас могут подслушать! — воскликнула я, не забывая, впрочем, понижать голос.

— Доверьтесь мне, — посоветовал сын синдика. — Я успею заметить подозрительную личность прежде, чем он или она приблизится к нам на достаточное для подслушивания расстояние. Итак?

Я покачала головой, не зная, хвастается ли мой информатор или трезво оценивает свои способности.

— Итак, сударыня? — повторил Дрон.

— Вас удивляет, что у меня может быть имя, положение в обществе, что я могу снимать квартиру и встретиться с вами во время утреннего визита?

— Но в первый же день моего приезда! — воскликнул Дрон Перте и тут же досадливо прикусил губу. Я отвела взгляд. Мой уверенный в себе информатор, бесстрашный ночной убийца в первый раз выдал свои чувства, превратившись из романтического героя в обыкновенного юношу, у которого есть отец, мать, и которого можно застать врасплох за завтраком или на прогулке. — Вы правы, — признал сын синдика после недолгого раздумья. — У каждого человека есть имя и положение в обществе. Но женщина, которая позволяет себе одинокие ночные прогулки, не должна встречаться мужчине во время утреннего визита.

Я передёрнула плечами, острийская мораль в изложении этого юноши вызывала у меня страстное желание бросить все дела и вернуться домой — туда, где, по крайней мере, никто не сомневался в моей нравственности из-за времени суток, в которое со мной разговаривал. Но к чему предаваться напрасным мечтам?

— В Дейстрии по-другому смотрят на подобные вещи, сударь, — тихо проговорила я.

— Что не говорит в пользу вашей родины, сударыня, — в тон мне ответил Дрон Перте. — Полагаю, с этого момента, когда я знаю, где вы проживаете, нам следует заново договориться о наших с вами встречах. Вы спасли мою жизнь, и я был бы последним мерзавцем, если бы позволил вам и дальше подвергать опасности свою.

— Сударь! — с негодованием воскликнула я. — Умоляю вас, забудьте об этом сию же минуту! Поверьте, я не имела ни малейшего намерения сделать вас обязанным мне и вовсе не нуждаюсь в ответных услугах! Наша встреча позапрошлой ночью была чистой случайностью, и мне бы не хотелось, чтобы вы думали…

О чём не должен думать сын синдика, я не знала, и поэтому была вынуждена умолкнуть. Мы прошли в молчании вдоль улицы, нарушая его только чтобы поприветствовать его или моих знакомых, и так продолжалось довольно долго, пока я не заговорила снова:

— К тому же, сударь, и вы, и ваша матушка уверяли нас с госпожой Дентье, что вы прибыли домой только лишь сегодня утром. Поверьте, я не желаю умалять значения внимания, оказанного мне вашим визитом, или обвинять вас с вашей матушкой в искажении истины, и поэтому даже не могу предполагать, будто мы могли встретиться с вами до сегодняшнего утра. Поэтому, сударь, очевидно, вы не можете чувствовать себя обязанным мне за спасение вашей жизни.

— Вот как! — воскликнул Дрон Перте, заметно повеселев при этом. — И вы, разумеется, никогда даже не думали выходить из дома после наступления темноты, не так ли?

— Разумеется, нет, сударь, — подтвердила я, — мне и в голову не могло прийти такое.

— Прекрасно, — кивнул, словно скрепляя договор, Дрон Перте. — Мы с вами познакомились сегодня утром. Однако, сударыня, мне приходилось слышать, будто ваши друзья, о которых нам нет нужды долго разговаривать, просили вас передать мне некоторую сумму денег за одну пустяшную услугу, которую мне удалось оказать им. Я полагаю, вас не затруднит написать им письмо с просьбой переслать мне эти деньги как можно скорее?

Эти слова заставили меня застыть на месте, и Дрон сделал несколько шагов один. Как можно понимать его слова? Он нашёл новую информацию для нас или… Или что?

Неужто продажный сын синдика решил шантажировать бюро… чем?! Чем он может угрожать нам?

— Сударыня? — вопросительно произнёс вернувшийся ко мне Дрон Перте.

— Прошу прощения, сударь, — взяла себя в руки я, — но вы мне так и не сказали, куда мы направляемся.

— Ах, вот как? — поднял брови сын синдика. — Прошу прощения. Я хотел проводить вас на набережную, вы ведь ещё ни разу не видели моря, как мне объяснили. А после, когда вы вполне насладитесь красотами природы, я мог бы проводить вас к источнику, где вы купили бы себе целебной воды. Или, быть может, у вас возникнут другие желания на этот день.

— К целебному источнику! — воскликнула я. — Какая жалость, что вы не предупредили меня заранее: я совсем не взяла с собой денег, и не сумею воспользоваться вашей любезностью.

Дрон Перте смутился: ни в Острихе, ни в Дейстрии даме никогда не было нужды брать с собой деньги, отправляясь на прогулку с кавалером, и мои слова не могли не быть поняты юношей как упрёк в полном отсутствии воспитания. Однако он быстро овладел собой.

— Прошу прощения, сударыня, я неверно выразился. Разумеется, я буду счастлив купить вам целебной воды, а также угостить вас чаем с пирожными в кондитерской, если вы окажете мне честь заглянуть в неё на обратной дороге.

Предложение было принято с подобающей случаю благодарностью, но про себя я дала твёрдо решила и впредь не давать этому, по рекомендации госпожи Дентье, «милому юноше» возможности нарушить в моём отношении правила хорошего тона.

Дальнейшая наша прогулка была не лишена известной приятности, которую может доставить общество красивого молодого человека в погожий весенний день. Острих, а в особенности приморские его города, расположен заметно южнее Дейстрии, и сегодня это как никогда ощущалось в воздухе, в уже распустившейся листве и тепле, исходящем от утреннего солнца. Море, прежде виденное мной только на картинках в детских книжках всего два или три раза в жизни, произвело на меня сильнейшее впечатление. Огромное, бескрайнее, я долго подыскивала название цвета, чтобы описать его наилучшим образом, пока невольно не рассмеялась от собственной находки: море было цвета морской волны, и говорить тут больше было нечего. Пройдя по выдающемуся в водную гладь пирсу, я остановилась на самом краю, но вскоре была вынуждена отступить от наползающих на доски волн. Я жадно вглядывалась в даль, туда, где бесконечная синева неба сливалась с бесконечной синевой воды. Море. Дейстрии так и не удалось к тебе пробиться, нам так и не удалось изведать радость от встречи с тобой. Море.

Сын синдика, по всей видимости, понимал моё состояние, поскольку, едва только набережная показалась впереди, он прекратил поддерживать ту пустую светскую беседу, которую мы завели после неприятного разговора о деньгах. Нам повезло: мы почти не встретили отдыхающих, которые обычно прогуливались по этому участку морского берега, любуясь его красотами. Дрон Перте молча сопровождал меня по пирсу, и так же молча тронул за локоть, вынуждая отойти от самого края на более сухое место. Прошло, наверное, не меньше четверти часа, прежде чем я повернула к своему спутнику счастливое лицо и позволила увести себя прочь. О деле мы заговорили только в кондитерской.