Инна Зинченко - Эдем в подарок

Мне стало обидно за всё прогрессивное человечество. Так нас ещё никто не оскорблял! Нет, можно много чего плохого сказать о людях и они это заслужили, но обозвать безмозглым вирусом — это, пожалуй, перебор! Я нахмурился. Белёк заметил перемены в моём настроении и попытался объясниться.

— Ты не обижайся. Но, посуди сам, разве вы ведёте себя иначе? Вы — вирус. Вы живёте в чужом организме, а Земля — это живой организм, паразитируете на нём, нисколько не заботясь о том, что будет потом. И сами не сознаёте того, что без этого носителя вы все погибните. Когда умрёт планета, умрёте и вы. Отравленные вами водоёмы, вырубленные леса, загаженный воздух — это всё продукты вашей жизнедеятельности. ВВВ иной, он разумен в отличие от вас! Он всё понимает и добиться этого нам было очень трудно. Но мы смогли!

Я задумался. С горечью мне пришлось признать его правоту, наше земное человечество со стороны вовсе не выглядит таким уж разумным. Теперь понятно, почему с нами никто не хочет общаться — не признают за равных. А, если совсем уж честно, то нас считают какой-то опасной заразой. Я не удивлюсь, если нам раз и навсегда перекроют дорогу в космос. Ну, позволят, конечно, шарахаться в пределах нашей Солнечной системы, но и то только в том случае, если в ней больше нигде нет никакой жизни.

— Тебе неприятно это слушать? — Участливо поинтересовался Белёк. — Извини, я не хотел тебя обидеть, но я говорю правду.

— Согласен, — почему-то сказал я, хотя мне безумно хотелось с ним поспорить.

— Ну, мне пора, — засобирался он и бросил взгляд в сторону балкона.

— Постой, я хочу тебя ещё кое о чём спросить.

— Я слушаю, — тебе голос его звучал глухо, как будто он находился где-то далеко. — Я готов ответить на любой твой вопрос.

— Скажи, а почему ты не стал этого делать, когда я болел?

— Это было опасно, — просто объяснил он. — До тех пор пока не будет сформировано ядро, любой вирус сможет уничтожить ВВВ. Ему необходимо освоиться и закрепиться в твоём организме. На это может уйти неделя — две. Но зато потом он будет неистребим и станет заботиться о тебе. Он грустно усмехнулся и направился к балкону.

— Белёк, — попытался остановить его я, — скажи, а что будет со мной?

— Я не знаю, — честно признался он, даже не повернувшись в мою сторону. Видимо потерял ко мне интерес. — Это уже зависит от тебя. Ты получил такой подарок, о котором можно только мечтать, вот и подумай, как им воспользоваться с умом.

— А мы ещё увидимся с тобой? — Спросил я с тоской. Мне почему-то было грустно расставаться с этим забавным существом.

— Я не знаю, но всё может быть. Мой народ ничего не отрицает.

Я хотел уловить тот момент, когда он исчезнет, чтобы понять, как же это всё происходит, но ничего не вышло. Всё произошло так же незаметно, как и в первый раз. Вот он стоял и вот его уже нет. Всё ещё не желая верить в то, что произошло, я рванулся на балкон и посмотрел вниз. Нет, распластанного на асфальте тела нигде не было видно!

ГЛАВА 4

Тревоги и сомнения

Субботнее утро началось не по субботнему паршиво. Конечно, теперь выходные не играли для меня никакой роли, но сказывалась привычка. Так вот эта суббота превратилась для меня в настоящий кошмар. Меня тошнило так, что, просидев час в обнимку с унитазом, я ещё радовался тому, что не выблевал свой желудок. Но этим дело не ограничилось, меня швыряло из стороны в сторону так, словно я находился на палубе корабля во время сильнейшего шторма. Создавалось впечатление, что основательно перепил.

— Блин, что за дрянь такая?! — Удивился я сам себе. — Ведь трезв, как стёклышко.

Держась за стены, я направился к телефону. Обнаружилось ещё одна неприятность — все цвета и краски стали вдруг ненормально яркими, даже серый цвет, уж на что нейтральный, резал глаз. Я уже не говорю про звуки! Тиканье часов выводило из себя. Оказывается, не зря в ушах есть и молоток и наковальня! Теперь какой-то полоумный кузнец орудует там вовсю, пытаясь свести меня с ума.

— Кому неймётся в такую рань? — Услышал я в трубке бас Толика.

— Толян, Надюху позови, — жалобно попросил я.

Я понимаю, что наши странные отношения могли бы кого угодно привести в замешательство, но сам уже давно ко всему привык. Меня совсем не удивляло то, что два мужика делят между собой одну женщину и при этом остаются в хороших отношениях. Просто женщина нам попалась такая, что её постоянно хочется передать кому-то третьему, чтобы потом посыпать голову пеплом и жалеть о том, что не смог удержать.

— Надька там твой второй муж звонит, — в трубке послышалось лошадиное ржание, а потом звонкий шлепок — это Надюха съездила Толяну по роже. Когда он трезвый она может себе это позволить.

— Ну, что ещё? — Не размениваясь на приветствия, спросила Надежда.

— Надь, а что надо делать при отравлении? — Жалобно спросил я.

— Ты опять нажрался просроченных йогуртов? Сколько тебе раз говорить, чтобы смотрел на срок годности?!

Много раз она мне это говорила, но я почему-то постоянно это забываю. Но на этот раз просроченный йогурт не при чём. Отравился я чем-то другим. Попытался вспомнить, что ел накануне, но ничего подозрительного вспомнить не смог.

— Надь, что мне делать?

— Надо промывание желудка делать, — безапелляционно заявила она. — Нагрей побольше воды, дай ей остыть и потом пей до посинения.

— Я уже посинел, — глядя на себя в зеркало, констатировал я. — А промывать там уже нечего. Я выблевал всё, кроме собственного желудка.

— Тогда выпей активированного угля и побольше.

— У меня его нет.

Надька шумно вздохнула.

— Сходи и купи, надеюсь, поноса у тебя нет?

— Пока нет, но, что дальше будет, я не знаю. Но дело не в этом, я ходить не могу…

— Парализовало что ли? — Испугалась Надюха.

— Да нет, шатает меня, колбасит из стороны в сторону, — терпеливо объяснил я. — Сил нет! И запахи стали какими-то слишком уж противными.

— Всё ясно, — безжалостно хихикнула Надька, — ты беременный! Купи в аптеке тест на беременность.

Вот сволочь! Человеку плохо, а она глумится! И эту женщину я почти любил! В голове что-то взорвалось, в желудке наоборот съёжилось.

— Надь, может, ты мне принесёшь этот уголь, а? — просительным тоном заканючил я, закрывая глаза, чтобы свет и цвет не причиняли мне боль.

— Ладно, — наконец сжалилась она, — пришлю к тебе Толяна, пусть немного проветрится. Как же вы меня оба достали?! — В её словах прозвучала искренняя усталость и разочарование.

Дальше я услышал возмущённое ворчание Надькиного супруга, что-то на тему: "Это ваши проблемы, сами и разбирайтесь, а у меня скоро футбол".

Говорят, что в мире где-то существует мужская солидарность… Не знаю, но точно могу сказать, что футбол и пиво Толян не променяет ни на что! Даже если бы ему сказали, что мой дом охвачен огнём и я вот-вот сгорю заживо, ему бы в голову не пришло бежать меня спасать, потому что «футбол»! А я, между прочим, на целых полтора года избавил его от Надькиных издевательств! Никакой благодарности.