Инна Зинченко - Эдем в подарок

Вирка нахмурился и угрюмо заявил:

— Вот и я о том же! Этот ваш секс — абсолютно бессмысленное и бесперспективное занятие. Зачем огород городить, если можно всё сделать легко и просто, без затей?

— Не тебе об этом судить, бацилла, — огрызнулся я. — Много ты в этом понимаешь.

— Не понимаю и понимать не хочу! Бессмысленное и энергозатратное занятие и ради чего?

— Тебе этого не понять, поэтому, давай закроем эту тему.

Я посмотрел назад и обнаружил ещё нечто! Пространство за кораблём заполнялось непроглядной чернотой. Кажется, Вирка не всё мне объяснил. Я толкнул его в бок и кивнул в ту сторону, где бурлило и пенилось нечто необъяснимое, тёмное и жутковатое. Вирус, кажется, не был удивлён увиденным.

— А чего ты дёргаешься, — заявил он, — всё нормально, так и должно быть. Это просто «нора» за нами сжимается. Ты же не хочешь, чтобы эти бандюки погнались за нами. Вот я и принял меры предосторожности. Теперь они точно никогда нас не найдут.

Шаманка лежала на мятой кровати и взгляд у неё был безучастный и отсутствующий, казалось, что она сейчас где-то в другом месте. Если бы не едва заметное дыхание, её можно было бы принять за мёртвую. А ведь я о многом хотел бы её расспросить и, кажется мне, что время для выяснения отношений пришло, а она, надо же выбрала момент, впала в ступор и теперь до неё не докричишься.

— Нида, — обратился я к ней тихо, но ни одна мышца не дрогнула на лице девушке.

Тяжело вздохнув, я поднялся с кресла и подошёл к ней, осторожно взял за руку и удивился тому, насколько холодной она была.

— Нида, очнись!

Вирус заинтересованно наблюдал за нами. Его забавляло всё: и полное безразличие Ниды к моим призывам, и моя чёртова робость. Я потряс девушку за плечо — никакого результата!

— Успокойся, Лёлик, сейчас она тебя не видит и не слышит, — объяснил Вирка, — не понимаешь, что ли, что она в трансе.

— Нашла время! — Возмутился я. — Неподходящее время для транса. Могла бы отложить до лучших времён.

Вирка успел измениться. Я сам не помню, когда я успел снять запрет, но сейчас передо мной стоял незнакомый высокий, длинноволосый, кареглазый мужчина с трехдневной щетиной на щеках. Непонятно откуда у меня взялся этот образ. Одет он был небрежно и странно: чёрные современные джинсы и белая шёлковая свободная рубашка, непонятно из каких времён. Хорош, стервец! Ладно, пусть будет так! Я устал уже бороться с его причудами. Но и к нему у меня накопилась парочка-тройка вопросов и, я очень надеюсь, что уж он-то сейчас в срочном порядке не впадёт в транс.

— Вирка, а вот ты мне, друг, объясни, как такое может быть?

— Что именно, — напрягся вирус.

— Не дури, ты всё понял! Ты ведь утверждал, что не способен испытывать человеческие чувства, но я не слепой и вижу, что всё чувствуешь и в чрезмерном хладнокровии тебя обвинить никак нельзя. Ты мне врал?

Тёмные глаза вируса метнули в мою сторону такой испепеляющий взгляд, что будь он материальным, меня бы уже можно было бы отпевать. Окрысился. Интересно, с чего бы это?

— А это ты во всём виноват! — Разозлился он. — Ты слишком хороший ученик. За такое короткое время ты научился творить просто шедевры. Теперь у меня есть всё, что нужно полноценному человеку, в том числе и нервная система, и гормональная! Когда ты успел так подковаться?

Я пожил плечами, сам не знаю, как оно так у меня получается, видимо и в этом деле, как и во всём остальном, важен опыт. Мой вирус становится настоящим человеком и мне трудно понять, рад я этому или нет.

— А вот мне, — признался Вирка, — это не нравится. Если дело пойдёт такими темпами, то я скоро так же, как и ты, начну маяться всякой дурью.

Что он подразумевал под дурью, я не знаю, но могу догадаться. Когда ему захочется завести себе пару, то на нашем корабле нам двоим может стать тесно, а по одиночке у никак не получится. Теперь пришло моё время издеваться над ним, но я человек гуманный, да и обострять и без того сложные отношения как-то совершенно не хочется. Нам ведь не просто вместе теперь коротать всю оставшуюся жизнь — мы являемся частями друг друга. Он живёт во мне, а я в нём!

Услышав эти благоразумные мысли, вирус сменил гнев на милость. Стрельнув глазами в сторону Ниды, он, тяжело вздохнув, признался:

— Она мне нравится. Хорошо, что мы забрали её с собой.

Я смотрел на его красивое лицо, на небрежно распахнутую на груди, рубашку и почувствовал болезненный укол ревности. Похоже, что я сам своими руками, точнее своим воображением, создал себе соперника. Не хорошо будет, если мы ещё и по этому поводу начнём с ним бодаться, у нас и без этого довольно сложные отношения.

Я обратил внимание, что на столике непонятно откуда появились весёлые рыжие апельсины. Хорошо помню, что я точно их не создавал! Что это ещё за фокусы? Удивлённо я уставился на вирус. Он, даже не посмотрел в мою сторону, лишь отрезал дольку, подошёл к Ниде и выжал сок в её полураскрытые губы! Нет, моя хрупкая нервная система этого не выдержит! Ухажер выискался! Не иначе, как он готовится в ближайшее время заняться этим, как он заявил, энергозатратным и бессмысленным занятием! Охмурёж, похоже, уже начался.

— Да это настоящие апельсины, — объяснил он. Просто я доставил их из пищеблока.

Шаманка даже не шевельнулась. Интересно, как долго она собирается вот так пролежать? Может, надо её поцеловать, как спящую красавицу, чтобы она проснулась?

— Ты смешной, — как-то грустно произнёс Вирка, — сам подумай, какой я тебе соперник? Я ведь всего лишь вирус, всегда был и останусь им. И всегда я буду жить в тебе и зависеть от тебя. Так что можешь успокоиться на этот счёт.

Мне даже стало его жаль немного. Но он тут же взял себя в руки и лёгкая улыбка скользнула по его губам. Долго пребывать в печали Вирка не привык. Мгновенно преобразившись, словно по мановению волшебной палочки, одарив меня насмешливым взглядом шоколадных глаз, вирус подытожил:

— Впрочем, в моём положении есть много хорошего. Например, меня не может изнасиловать какая-то змееженщина! — Нашёл, таки, чем меня уесть.

В этот момент зашевелилась Нида и мы дружно посмотрели в её сторону. Вирка напрягся, словно хищник перед броском. Девушка уже почти вышла из транса, но глаза её по-прежнему были подёрнуты туманом. Она озиралась по сторонам и, кажется, ничего не видела. Облизнув сухие губы, она улыбнулась и взгляд её стал проясняться.

— Странный вкус, — хрипло произнесла она, облизнув губы, — приятный и необычный. Что это? Никогда ничего подобного не пробовала.

— Всего лишь апельсин, — ответил я.

— Смешное название. А что это такое?

Я взял со столика ярко-оранжевый плод и протянул ей. Девушка взяла его осторожно, словно драгоценность какую-то, понюхала и счастливо улыбнулась.