Майк Эшли - Волшебники: антология

Словно лишний раз доказывая непокорность локомотива с такой системой колес, поезд внезапно свернул назад к рельсам. По вагонам пронеслась судорога. Эботт понял, что сейчас произойдет: резкий поворот сломает состав, вагоны вылетят в сторону и покатятся густой, непробиваемой стеной дерева и металла, сметая все на пути. Пол огляделся вокруг. Ну да! Последний большой вагон прорвал маленькую группу пристроек в дальнем конце станции. Он толкал перед собой ревущее облако пыли, обломков стен, крыш и мебели. Остальные вагоны теперь были хорошо видны посреди этой бойни: они крушили все вокруг, утоляя жажду собственных жертв.

Пол посмотрел в сторону и увидел стену между собой и дорогой. Времени бежать до ворот не осталось; искать другой путь, постараться обогнать этот кошмарный паровоз, пересечь траекторию его движения, чтобы вырваться наружу, — тем более.

Существовало только одно решение.

Последний вагон скреб по стене, локомотив стремился вперед. Вскоре, как только линия состава вывернется до максимума, произойдет эффект щелчка кнута. Эбботт побежал к кабине машиниста, прыгнул и, ухватившись за выкрашенную под золото ручку, сумел поставить одну ногу на узкую площадку, идущую вдоль корпуса паровоза. Секунду спустя его распластало по обшивке.

Свисток издал новое мычание, и поезд рванулся к рельсовой колее, лягаясь, как необъезженная лошадь. Он с грохотом катился туда, где в нескольких милях от города стоял "понтиак" Эбботта. Поезд жаждал пищи — а впереди примостилось гнездо деревянных навесов, нежившихся в пятнистом, водянисто-солнечном свете.

Задыхаясь, Пол развернулся и свободной рукой ухватился за серебряный поручень, рванулся вперед и упал между паровозом и вагоном. Ему повезло: почти сразу поезд врезался в навесы, и дождь из дерева и черт знает чего еще рухнул на крышу локомотива апокалиптическим ливнем. Внезапно подбросив Эбботта в воздух, а потом обрушив его вниз на изрытую ямочками металлическую платформу, состав накренился и пропахал глубокую колею в бесплодном поле, отбрасывая по обе стороны от себя изнуренную солнцем почву.

Площадка, на которую упал Эбботт, оказалась едва ли в фут шириной. На ней не было приличных опор, за которые он мог бы зацепиться, поэтому для поддержания баланса Полу пришлось наклониться над провалом, ржавой сцепкой, соединяющей вагон и паровоз. Неожиданный толчок мог легко сбить его с ног, и Пол боялся даже не слететь с поезда, а упасть в брешь под колеса.

А потом он увидел утопленную в стене ручку.

Когда Пол схватил ее и потянул, поезд страшно дернулся влево. Эбботт почувствовал, что отрывается от платформы. Он крепко сомкнул пальцы вокруг ручки и ощутил, как что-то чавкнуло в плече и по руке вплоть до пальцев пробежала холодная дрожь. В любую минуту, в любую секунду конечность онемеет, он утратит над ней контроль и упадет. Теперь, когда поезд начал выпрямляться, Пол скорее всего рухнет между колесами. Хотя, принимая во внимание то, как машинист управляется с рычагами, это не спасет Пола: в любом случае он окажется на пути какого-нибудь колеса.

Эбботт надавил ручку вниз, и дверь поддалась. Другой рукой Пол из последних сил ухватился за косяк и втянул себя внутрь. Почти сразу же поезд, казалось, стал выписывать пируэты, и Пол упал внутрь кабины, перекатился и врезался в боковую стену. От удара он едва не потерял сознание.

Он лежал у стены, радуясь минутной передышке. Хватая ртом воздух, поискал чего-нибудь, за что можно было ухватиться.

Глубокий голос заглушил грохот пара, рычагов и стук колес:

— Ты в порядке?

Эбботт сел, морщась от боли, и осмотрелся.

Кабина паровоза освещалась лишь тусклым светом бешено раскачивающихся фонарей, свисающих с рычагов и прикрепленных к потолку. Пол, не заметив каких-либо проводов, решил, что фонари, наверное, масляные или топливные. Стены украшали гирлянды циферблатов и штурвалов, огромных рычагов и набалдашников, кнопок и мерцающих огоньков. Везде струилось масло, лужами собираясь на металлическом полу. По обе стороны от толстой колонны, похожей на каминную трубу, сквозь пыль и сажу два маленьких окна выглядывали на содрогающийся пейзаж: деревья, поля, облака… Перспектива менялась буквально каждую секунду, наклоняясь в одну сторону, в другую, без предупреждения подпрыгивая в воздух или падая в какую-то неожиданную бездну.

— Я спросил — ты в порядке? Хорошо тебе там досталось.

Эбботт прищурился, и часть тьмы рядом с трубой сдвинулась в сторону. Силуэт головы — кажется, в чем-то вроде шляпы — застлал вид из правого окна.

— Я… в порядке, — ответил Эбботт. Слова дались ему с трудом, он встал и попытался махнуть рукой, но правый бок до самого бедра прострелило болью.

Фигура вновь повернулась, исчезнув во мраке теней.

— Не беспокойся о старике, — произнес бесплотный голос. — С ним все будет в порядке.

— В порядке? — Эбботт аж задохнулся от возмущения. — Ты сбил его своим гребаным поездом, ради всего святого!

— Ну да… с ним все будет в порядке. С ним всегда все в порядке.

— Всегда? Ты имеешь в виду, такое случалось и раньше?

— Естественно, — прозаично ответил машинист. — Это Мадригал.

Эбботт неожиданно вспомнил последнюю реплику из "Китайского квартала" Романа Полански, [56] "Китайский квартал" ("Chinatown", 1974) — фильм режиссера Романа Полански с Джеком Николсоном, Фэй Данауэй и Джоном Хьюстоном в главных ролях, классика жанра "noir" с трагическим финалом. Премия "Оскар" за лучший сценарий. когда старик говорит герою Николсона "это Китайский квартал", словно объясняет этим все то плохое, что творится с миром.

— А что там произошло?

— Ничего… все. Кто же теперь знает?

Казалось, человек отвлекся на какое-то занятие. Потом он спросил:

— Он показывал тебе свои пальцы? Эбботт не ответил.

— Он всегда так делает… снимает их, приставляет заново. — Машинист захихикал. — С ним все будет в порядке. Он — ангел, все исправит.

— А что конкретно он исправит?

— Город. Мадригал. Пока я опять его не снесу. В этом его миссия. Как я и говорил, он же ангел. Машинист опять засмеялся. — В любом случае ты-то в порядке?

Эбботт по голосу мог сказать, что человек отвернулся от него, но не понял, что тот делает. Боль теперь стекала по правой ноге, и ступня почти онемела.

— А то если ты в порядке, то явно не любитель чесать языком, — добавил мужчина. Есть люди, которые думают, что это явный плюс, но я-то люблю немного поговорить. Понимаешь, о чем я?

Боль немного отступила. Эбботт прошаркал влево и втиснулся в угол кабины паровоза. Он прислонил голову к стене, подложил под щеку руку, стараясь хоть чуть-чуть смягчить постоянные удары о металл, и открыл глаза.