Павел Мороз - Стальные небеса

— Боже мой, что ж это твориться-то?! — растерянно запричитала продавец, судорожно набирая дрожащими пальцами номер скорой помощи. Машине «скорой» от ближайшего города до их посёлка было около двадцати минут езды, оставалось лишь надеяться, что парень не умрёт от потери крови раньше.

— Поймите, ничего нельзя сделать! Медицина бессильна в данном случае… Мне очень жаль, — тихо, успокаивающим тоном произнёс высокий мужчина в белом халате, уже уставший объяснять что-то стоящей рядом высокой худой женщине с почти полностью седыми волосами и бледным, измождённым от бессонницы и постоянных переживаний лицом. Живыми оставались лишь глаза, горевшие отчаянной надеждой на возможное чудо.

— Может быть, за границей смогут ему помочь? Я слышала, в Германии есть клиника… — В голосе женщины слышалась надежда, но нотки отчаяния ясно показывали, что она и сама не верит в то о чём говорит.

— Наша клиника одна из лучших в мире, если мы ничего не можем сделать, то другие тем более окажутся бессильны.

— Может быть со временем? Какие-нибудь упражнения, лекарства? Ну хоть что-нибудь?! — женщина со вновь вспыхнувшей надеждой посмотрела на доктора.

— Маргарита Антоновна, — устало сказал врач. — Я же вам говорил. У вашего сына перелом позвоночника в двух местах, серьёзная черепно-мозговая травма и множественные переломы. Мы вообще не можем понять, как Игорь смог выжить. Намного более физически крепкие люди умирали от таких травм на месте, а у вашего сына проблемы с сердцем, да вы и сами прекрасно об этом знаете. Он может умереть в любой момент!

— Да, я понимаю. Ему ведь даже нельзя быстро ходить, не говоря уж о более серьёзных нагрузках, — нежно произнесла Маргарита Антоновна, обернувшись в сторону лежащего без сознания на больничной койке парня. Лет семнадцати на вид, подключённый ко множеству различных аппаратов и буквально опутанный трубками и проводами, выглядел паренёк просто ужасно: ростом выше среднего, с правильными чертами лица… его можно было бы назвать даже красивым, если бы не страшная худоба и синяки под глазами, делавшие его больше похожим на зомби, чем на человека. — Скажите, доктор, когда Игоря можно будет перевезти домой?

— Я думаю месяца через три, — окинув долгим взглядом пациента и немного подумав, ответил врач. — Хотя это, конечно, будет зависеть от темпов выздоровления. От того как быстро ваш сын придёт в сознание и придёт ли вообще. Откровенно говоря, шансы у него не велики, даже в лучшем случае он сможет лишь разговаривать, — успокаивающе положил ладонь на плечо матери врач. — Ходить он не сможет никогда.

Простите Маргарита Антоновна, но у меня через полчаса операция… Да и вы идите спать, — дождавшись утвердительного кивка, доктор взял Маргариту Антоновну под локоть и продолжил. — Я вас провожу в комнату отдыха. Она у нас специально для таких случаев.

Дряхлый, безбожно дребезжащий микроавтобус неизвестной даже своему водителю модели и цвета (возможно, слои грязи, покрывавшие транспортное средство были жутко крутой современной маскировкой, так что не будем плохо думать о его владельце), медленно плёлся по лесной дороге, если только ЭТО можно было назвать дорогой. Две глубокие колеи, заросшие высокой травой, и видневшимися кое-где грибами, вот уже больше часа тянулись куда-то вглубь леса. Игорю, сидящему в инвалидном кресле укреплённом в задней части микро-автобуса казалось, что он едет по туннелю на встречу тьме. Эта тьма постепенно обволакивает его, проникает в глаза, рот… в саму душу, а он, парализованный и беспомощный, ничего не может сделать — только ждать конца, влачить жалкое существование, каждый день молить Бога о смерти, но не получать даже её. Страшно.

В самом начале, когда он только выписался из больницы, Игорь ещё надеялся на чудо. Мать тоже надеялась (отец погиб три года назад в автокатастрофе, а младшая сестра училась в какой-то элитной спецшколе за границей), возила его по различным больницам и институтам, потом, после того как в последнем институте врачи снова разочаровали, начала искать спасение в так называемой народной медицине — объездила всех возможных травниц, ясновидящих, ведунов, колдунов… Конечно, некоторые обнадёживали, обещали что поставят Игоря на ноги за пару сеансов… но нужно заплатить. Ничего так и не помогло: то звёзды не предрасположены, то чакры закрыты — но если доплатить ещё тысячу баксов, можно попытаться снова… Скоты! Игорь не верил во всю это чертовщину. Он уже ни во что не верил. Но мать всё ещё билась в стену, пыталась найти выход, не теряла надежду.

Последний колдун, которого они посетили, на удивление, оказался честным человеком и сразу признал, что не в силах помочь. Но зато знает того, кто поможет, если захочет. Этот человек жил на хуторе в разросшемся после аварии на ЧАЭС лесу, в зоне с сильно повышенным радиоактивным фоном, но это видимо его не сильно волновало. По словам колдуна, он иногда заходит к нему и продаёт кое-какие травы. Рассказывает, какая теперь великолепная природа в некогда довольно населённых местах, сколько развелось зверья, какая там тишина и гармония. Только там можно осознать смысл жизни.

И вот теперь Игорь вместе с матерью трясся в этом снятом на последние деньги микроавтобусе и думал о том, что это его последний шанс. Гроши, полученные по страховке и от продажи дома, подошли к концу… да и варианты все уже были перепробованы. Останется лишь вернуться домой в Боброво и медленно умирать, бессильно глядя на то, как другие радуются жизнь, а скоты, искалечившие его, продолжают также гонять на мерсе пугая весь поселок.

Мох, после того как его отмазал отец — олигарх местного разлива, решил будто ему закон не писан и теперь в конец оборзел. Вместе со своими дружками, он разъезжает по улицам даже днём, избивает случайных прохожих и прямо на улицах хватает малолетних девчонок, увозя их к себе на дачу. Милиция старательно отворачивается и смотрит в другую сторону, на новый дом мэра и крутые тачки милицейских шишек. Нет! Лучше сдохнуть в этом лесу.

— Приехали, — неожиданно прервал размышления Игоря водитель, боровообразный мужик с обширными залысинами и маленькими свинячьими глазками на жирном туповатом лице. Он махнул рукой в сторону небольшого, аккуратного бревенчатого дома, стоявшего метрах в пятидесяти в стороне. Чуть дальше располагались немногочисленные хозяйственные постройки, а ещё немного в стороне, метрах в 70–80 у самого леса, какие-то странные приспособления, о предназначении которых Игорю и остальным оставалось только гадать.

— Помогите нам, пожалуйста, я сама не вытащу коляску, — попросила мать, умоляюще взглянув на боровообразного.