Гарри Тертлдав - Владыка Севера

На шатком столе красовались пшеница (не ячмень — Маврикс относился к Бейверсу с презрением), спелые и засахаренные фрукты и несколько яиц из курятника замка.

— Желаете, чтобы я разделась прямо сейчас, лорд принц? — спросила Фулда, потянувшись к завязкам на шее.

— Давай-ка подождем и посмотрим: быть может, нам удастся вызвать божество каким-нибудь иным способом, — ответил Джерин, к явному разочарованию Райвина.

Силэтр на мгновение подняла бровь. Джерин не мог бы дать точный ответ, что это означало. Впрочем, ему и не слишком хотелось в том разбираться.

На своем устаревшем ситонийском он, прилагая все силы, стал призывать Маврикса, стараясь убедить того, что здесь — в северных землях — ему будет оказан самый достойный прием. Однако, несмотря на многочисленные мольбы, бог отказывался появляться. У Джерина мелькнула мысль, что, может, оно и к лучшему, но он все равно продолжал взывать и взывать.

— Фулда, — сказала Силэтр и кивнула.

Крестьянка стянула тунику через голову. Джерину было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что она и впрямь сложена так пышно и вожделенно, как и предполагалось. Единственный взгляд, мельком, и больше он на нее не смотрел. Чуть ошибись, взывая к Мавриксу, и красота ее форм уже не будет иметь никакого значения. Зато у Райвина загорелись глаза. Нет сомнений, что он попытается как можно быстрее вновь увидеть Фулду нагой, но уже при других обстоятельствах. Эта мысль мелькнула у Джерина в голове, но тут же исчезла: Маврикс по-прежнему не подавал никаких знаков, что вскоре окажется тут.

Джерин уже подумал, что Маврикс вовсе решил больше не иметь с ним дела. А еще он подумал, что вместо Фулды, возможно, следовало привести в хижину хорошенького мальчика. Иногда вкусы Маврикса склонялись и к этим вещам.

Он упорно продолжал прорабатывать заклинание всеми способами, которые только мог придумать. Любой, не обладавший его настойчивостью (или не находившийся в столь отчаянном положении), давно бы сдался. Да и сам Лис понимал, что все это не сможет продолжаться до бесконечности: вскоре он обязательно совершит ошибку, которая в лучшем случае аннулирует все его предыдущие действия, а в худшем… он не хотел даже думать о неприятностях, какие могли бы произойти.

Как раз в тот момент, когда он собирался прекратить свои попытки, пространство внутри хижины вдруг значительно увеличилось, хотя и не изменилось в размерах. Джерину уже приходилось сталкиваться с подобным эффектом. Волосы у него на затылке зашевелились. Итак, Маврикс появился, а он добился того, чего вроде бы как хотел. Не пожалеть бы теперь о том, что мольбам его все-таки вняли.

— Ты невыносимо шумливый человечишка, — сказал бог.

Его глубокий медовый голос звучал как будто где-то в голове Лиса, а не в ушах. Лис не мог точно определить, каким языком пользуется Маврикс — элабонским или ситонийским. Смысл его высказываний доходил до него напрямую, на более грубом уровне, чем тот, что воспринимает слова.

Джерин заговорил на ситонийском в надежде расположить к себе Маврикса.

— Спасибо тебе, господин сладкого винограда, господин плодородия, мудрости и остроумия, что соизволил услышать меня.

— Соизволил услышать тебя? — Брови Маврикса взлетели чуть ли не к линии, отделявшей его лоб от волос. Будь он человеком, миловидные черты его лица можно было бы назвать на редкость подвижными. Но он не был человеком, несмотря на то, что подрагивающие уста, похожие на бутон розы, вполне могли вызвать в каком-либо любителе мальчиков сладострастную дрожь. Впрочем, глаза бога — черным-черные и неприятно бездонные — дышали внушающим ужас могуществом и словно бы предупреждали, что ни о чем этаком простому смертному нечего и помышлять. — Соизволил услышать тебя? — повторил он. — Ты ведь изо всех сил старался оглушить меня, не так ли?

— Я бы не осмелился побеспокоить тебя, если бы не находился в весьма затруднительном положении, — ответил Джерин.

Это было абсолютной правдой, ибо, даже произнося эти слова, он опасался, что, возможно, найденное им средство спасения обернется для него более тяжкими последствиями, чем нашествие гради.

— А почему меня хоть на винную ягоду должны волновать твои неприятности, принц Севера? — В устах Маврикса титул Лиса звучал ядовито-приторно. — Почему бы мне не возрадоваться им, а?

— Во-первых, потому, что не я им причиной, — ответил Джерин. — А во-вторых, потому что те боги, которые явились их причиной, теперь намереваются превратить северные земли в холодный мрачный край, где почти ничему не дано будет вырасти и где на многие месяцы все погрязнет во льдах, снежных заносах и сырости. — Осознав, что случайно сказал последнюю фразу в рифму, Лис пожалел, что размер двустишия подгулял. Маврикс ценил все искусное.

— Это звучит… неприятно, — признал ситонийский бог. — Но спрашиваю тебя еще раз: какое мне до всего этого дело? Ваши варварские северные земли едва ли можно отнести к интересующим меня территориям, знаешь ли. Вы, элабонцы, не самый лучший народ. — Бахрома на тунике из кожи молодого оленя затрепетала, когда бог передернулся, демонстрируя, что он думает об элабонцах. — А лесные разбойники, которые нынче заполонили эти края, — еще хуже. Если со всеми вами случится нечто жуткое, что с того?

— Гради гораздо хуже, как и их боги, — упрямо продолжал Джерин. — Ты можешь быть не самого высокого мнения о Даяусе, а уж что ты думаешь о Таранисе, Тевтатесе и Есусе, я вообще понятия не имею, но у тебя свое место, а у них — свое. Ты не пытаешься потеснить их, а они — тебя.

Он не стал упоминать Бейверса, который в некотором смысле был весьма близок к Мавриксу, что заставляло их скорее соперничать, чем дополнять друг друга. И уж тем более он не упомянул Байтона. Ведь именно в результате ссоры того с Мавриксом чудовища, наводнившие северные земли, были загнаны обратно в свои мрачные подземелья. Если ситонийский бог задет этой ссорой, он еще напомнит о ней Джерину сам. Если же нет, то напоминать ему о ней не стоит.

Маврикс фыркнул.

— Я никогда не сталкивался с богами гради, как и они со мной, впрочем. Насколько я знаю, вы, люди, можете лгать, исходя из своих мелких резонов. Люди… да, они таковы. — Он снова фыркнул с утонченным презрением.

Но не выказав при этом большого ума. Не доверяя резонам Джерина, он даже не заметил в них цепи логических ошибок и упущений. При достаточной хитрости, разворотливости и везучести им, пожалуй, можно и управлять… как едва выезженной лошадкой. Никогда нельзя быть уверенным, что она пойдет в нужном тебе направлении, но если дать ей понять, что остальные пути еще хуже, то у тебя появится шанс.

Однако Маврикс не был лошадью, он был богом и обладал соответствующими способностями и силой. А потому Джерин сказал: